X Международная студенческая научная конференция Студенческий научный форум - 2018

Семья является важнейшим социальным институтом, который влияет на особенности развития и воспитания ребенка. Данные статистики разводов в России показывает, что ежегодно на менее чем 1 300 000 заключенных браков приходится более чем 650 000 разводов. Российская семья, как вообще институт семьи во всем мире, переживает кризис. Во многом это связано со спутанностью мужских и женских ролей.

Много лет российское общество не уделяло должного внимания различиям между мужчинами и женщинами. Провозглашенное полное равенство мужчин и женщин обернулось для женщин двойной нагрузкой, т.к. не было скомпенсировано соответствующими мерами в бытовой сфере. Преобладание женщин в сфере образования и медицине стало по- существу феминизацией низко оплачиваемых и непрестижных занятий. К тому же социальное равенство нередко трактовали как психологическую одинаковость. В 1990-х годах усилились требования «вернуть женщину в семью» и отразилось, с одной стороны, в усилении патриархальных взглядов на семью, а с другой – отрицанием института брака как такового молодыми людьми обоего пола. Только 20-30 лет назад психология гендерных различий стала привлекать к себе внимание специалистов различных направлений. Этому способствовали быстро изменяющиеся условия жизни, актуализирующие проблемы адаптации к ним, демографическое неблагополучие, омоложение женских и мужских болезней, что придало гендерной проблеме большое значение.

Под маскулинностью и фемининностью обычно понимаются либо совокупность телесных, психических и поведенческих признаков, отличающих среднестатистического мужчину от женщины, либо представления и установки, какими должны быть мужчины и женщины и связанные с этими представлениями дифференциация гендерных ролей. Эти образы являются историческими, этноспецифическими и выражают в первую очередь точку зрения мужчин в силу маскулинного характера нашей цивилизации. В восточной философии маскулинное начало всегда выступало как светлое, активное и прогрессивное, а женское – как темное, пассивное и регрессивное. Русские философы на рубеже XIX-XX веков женское начало оценивали выше маскулинного, но не рассматривали его равным, хотя и высказывали мысль о конечной андрогинности совершенного человека. Вплоть до XIX века маскулинность и фемининность считались дихотомическими и взаимоисключающими качествами, а всякие отступления от подразумеваемого норматива у мужчин и женщин считались ненормальными.

По мере расширения психологических представлений о развитии личности стали предполагать, что в пределах некоторой нормы индивиды могут различаться по степени маскулинности и фемининности, но сами эти свойства казались противоположными: высокая маскулинность должна соответствовать с низкой фемининностью, причем для мужчин желательна высокая маскулинность, а для женщин — высокая фемининность. Бинарное противопоставление чет и нечет, черное и белое, мужское и женское - так мифологическое сознание упорядочивало свой жизненный мир и продолжает воздействовать на поведение и психику современного человека [17]. В древнейших религиях мужское и женское начала трактуются как равноправные и взаимодополнительные.

Для мифологического сознания характерна и идея андрогинии - совмещения в одном лице мужского и женского начал. В период первобытного общества, а у некоторых племен и до сих пор сохранились обряды перемены пола. Так, у некоторых африканских народов инициация мальчика включает его временное ритуальное превращение в женщину, а у южноафриканской народности суто инициируемых девочек одевают в мужское платье. Смысл ритуала инициации заключается в том, чтобы инициируемый перед обретением определенного пола прошел фазу обладания свойствами обоих полов. В период матриархата [10;21] женщины выполняли жреческие функции и играли ведущую роль в жизни общества. После наступления патриархата женщины вытесняются не только из жреческих функций, но и занимают подчиненное положение по отношению к мужчине, и взгляд на женщину как на существо второго сорта становится ясно выраженным и в социальном сознании закрепляется надолго. Это отражается на негативном отношении ко всему тому, что считается женским: чувствам, откровенности, непринужденности, непосредственности реакций. Не случайно теория эмоций Джемса-Ланге, рассматривающая человеческие чувства как атавистические проявления и раскритикованная Л.С.Выготским еще в тридцатые годы XX века, до сих пор жива.

Для большинства людей сельскохозяйственной цивилизации производство и потребление были объединены в единой функции жизнеобеспечения. С распространением индустриальной цивилизации они разделились, что проявилось и в гендерных стереотипах индустриального общества, которые определяют мужчин, подготовленных с детства к своей роли на предприятии, как «объективных», а женщин - как «субъективных», с самого своего рождения нацеленных на выполнение репродуктивной функции, воспитание детей и нудную домашнюю работу. Их часто считали лишенными способности к какому-либо рациональному аналитическому мышлению. Тех женщин, которые включились в производство, часто обвиняли в том, что они перестали быть женщинами, а стереотипы гендерных различий и гендерных ролей стали еще более резкими [20].

Современные исследования отечественных авторов [1;3] показали, что в XIX веке возник «женский» вопрос как поиск социальной идентичности женщины между признанием и отрицанием ее права быть личностью и полноценным членом общества. Ш. Фурье был первым в истории философом, который уже в XIX веке рассматривал социальные отношения между полами как основу властных отношений, а гендерную гармонию как необходимую основу гармонизации общества. Концепция освобождения женщины основателями марксизма рассматривалась в марксизме преимущественно сквозь призму социально-экономических явлений, поэтому в ее центре была тема женского труда с опорой на демократический идеал «свободы, равенства, братства», с преобладанием скорее равенства и братства, чем свободы.

Когда процессы индустриализации достигли своего пика после окончания второй мировой войны, им на смену пришли изменения, называемые Э.Тоффлером Третьей волной, трансформирующие и спутывающие прежние представления о мире [20]. И если прежние представления о неизменности образа будущего давали человеку чувство стабильности даже в условиях крайних социальных перемен, то эти изменения вызывают шок будущего [19], спутывая стереотипные представления о мужчинах и женщинах.

Современные медицинские исследования маскулинности-фемининности показали, что в природе не существует чисто мужского или чисто женского пола, мужские и женские гормоны имеются у лиц обоего пола. «Нет «чистого» пола. На всем, в чем он силится выразить себя, лежит печать интерсексуальности, двуполости - в этом… и заключается самая главная и самая страшная для человеческого сознания тайна пола… потому, что по общему закону психической жизни это инородное, противоположное нашему полу начало не может безмолвствовать» [2].

В работе [8] показано, что на уровне личностных черт практически невозможно говорить о наличии устойчивых полодифференцирующих качеств, в то же время половой диморфизм больше всего выражен в психических структурах, детерминированных биологически, например темпераменте, способностях. В структурах, обусловленных культурно-социальными факторами, межполовые различия сглаживаются. Межполовые различия особенно выражены у подростков и юношей и практически стираются у пожилых. Проблема дифференциации полов объясняется половым диморфизмом и половым символизмом [16]. «В соответствии с половым диморфизмом, половая дифференциация — универсальный биологический процесс, который культура только оформляет и осмысливает с теми или иными вариациями, дополняется системой психических различий, проявляющихся в определенном наборе индивидуальных различий в психофизиологических реакциях, когнитивных процессах, мотивации, способностях и интересах мужчин и женщин» [16, с. 49]. С позиций полового символизма гендерная дифференциация связана с конструированием полов в течение жизни и не тождественна половой дихотомии. Современными психологическими исследованиями в области пола показано, что существуют фемининные женщины и мужчины, маскулинные женщины и мужчины, а также андрогинные личности обоего пола. Наличие мужских и женских гормонов во многом влияют на формирование психологического пола, а также на повышенную тревожность маскулинных мужчин и фемининных женщин как двух полюсов маскулинности-фемининности отличаются повышенной тревожностью, менее уверены в себе, часто отличаются более низким интеллектом и меньшими творческими способностями. Андрогинные личности более успешны в как общении, так и профессиональной реализации.

В традиционных патриархальных обществах взрослый мужчина был главой семьи, и его гендерная идентичность формировалась с четкой ориентацией на маскулинность. Особенность же патриархальной России заключалась в том, что семья держалась на авторитете отца и матери, поэтому феминистское движение в России главной своей задачей считало не столько борьбу женщин за равные права с мужчинами, сколько за развитие свободной личности. Таким образом, характер маскулинности –фемининности и развитие гендерной идентичности в России имеет свои культурно-исторические особенности [1;3].

В кросскультурных исследованиях [18] стереотипов женского поведения в России и США показано, что представления о гендерных ролях и стереотипах едины в рамках одной культуры, т.е. для мужчин и для женщин существуют некие общие представления о роли и месте каждого гендера в обществе. Результаты исследования [9] показали, что у значительной части современных российских мужчин и женщин представления о равенстве полов прекрасно уживаются с патриархальными. При этом опрошенные женщины и мужчины нарисовали портрет двух в духовном и социальном смысле гомосексуальных субкультур, ориентированных на отношения доверия, понимания, поддержки, уважения, подражания, равно как и открытой, осознанной борьбы преимущественно внутри собственного пола. Авторы исследования отмечают, что вытеснение из сознания конкуренции и конфликтности между полами усиливает недоверие между ними. В стереотипном массовом сознании российских граждан женщина воспринимается как носитель эстетической функции: красивая, обаятельная, женственная. Об этом заявили 60 % женщин и 68 % мужчин. Мужчина в общественном сознании должен быть мужественным, сильным, надежным. Так считают 69 % женщин и 61 % мужчин [7], что совпадает с идеалом мужественности и женственности в русской культуре.

Исследование мифологического, национального и современного стереотипов женщины [13] показало, что для мифологического стереотипа (период дохристианской Киевской Руси) характерны равноправные отношения с мужчинами, независимость от мужа, наличие собственности и возможность ею распоряжаться, мудрость и умение управлять. Национальный стереотип, соответствующий периоду христианской Киевской Руси требует подчинение мужу и умелость в домашней работе и никаких больше особенных качеств. Современный стереотип в основном ориентирован на чувствительность к потребностям других, умение им сострадать, уступать, понимать, быть лояльной и благодарной. Кроме того, она еще должна быть веселой, доверчивой, застенчивой, мягкой и нежной, т.е. не создающей проблем. Как видно из приведенных характеристик, национальный и современный стереотипы однозначно требуют от женщины подчиненного положения, с чем не согласны современные женщины, и о чем говорят результаты исследования [9].

Ильин Е.П., специалист в области общей и дифференциальной психофизиологии, замечает, что западная женщина XX в. - своего рода двуполое создание, поскольку играет разные роли в разных условиях своей жизни. В современных западных и российских психологических исследованиях отмечается усиление маскулинных тенденций у девочек и женщин, и фемининных – у мальчиков и мужчин. Эти тенденции привели к инверсионному характеру формирования психологического пола - маскулинному у девочек и фемининному у мальчиков, начиная со старшего дошкольного возраста в условиях когнитивного диссонанса. Суть диссонанса заключается в когнитивной ориентации на маскулинность с эмоциональным предпочтением фемининности. «По необходимости воспринимая когнитивные установки маскулинно-ориентированной культуры, мальчики и девочки формируют сходные эмоциональные установки восприятия пола («Девочки лучше мальчиков»), которые, однако, имеют разное значение для личностного развития и формирования отношений между полами (у мальчиков — «Мальчики хуже девочек, и я плохой», у девочек — «Девочки лучше мальчиков, и я хорошая»)» [14, с.68]. У девочек маскулинная ориентация уравновешивается эмоциональной ориентацией на женский пол. У мальчиков когнитивная ориентация на мужской пол сочетается с тем, что мальчики эмоционально не разделяют два пола до шести лет. Когда они приходят к эмоциональной дифференциации восприятия мальчиков и девочек, негативное отношение к себе как к мальчикам у них уже сформировалось [15], поэтому существующие представления о том, то у мальчиков более высокая самооценка, чем у девочек, не соответствует реальности. Кроме того, негативное отношение к маскулинному поведению со стороны взрослых способствует негативному восприятию себя мальчиками и часто приводит к тому, что мужчина эмоционально остается ребенком и не принимает мужские роли.

Если в ХIХ в. общественное сознание озаботилось проблемами женщин, то в настоящее время можно говорить о проблемах мужчин. Отмечаемый в настоящее время не только в России, но и на Западе, кризис маскулинности, нарушающий привычные представления о мужских ролях, стал вызывать озабоченность и недовольство, как мужчин, так и женщин. Наиболее опасной для здоровья мужчин является установка, что они обязаны сами решать собственные проблемы. Причины того, что мужчины получают меньшую эмоциональную поддержку со стороны и имеют меньше подлинно близких отношений, кроются именно в этом запрете на проявление эмоций и часто приводят к сердечно-сосудистым заболеваниям. Мужчины, перенесшие инфаркт, имели психологию подростков, не принявших свою женскую составляющую [15]. Кажущееся одобрение со стороны окружающих традиционной мужской роли тормозит перемены в ней. Отечественное законодательство также не способствует поднятию значимости мужчины как опоры семьи и важности его роли в воспитании детей.

Д.Гилмор, рассматривая культурные концепты маскулинности, отмечает, что «идеи и тревоги возмужания как особой статусной категории индивидуальных достижений распространены повсюду в мире и выражены с разной степенью отчетливости и не кажутся совершенно универсальными» [6, с.13]. И, как было показано в [12], индивидуальные представления о маскулинности и стереотипы массового сознания не всегда совпадают. В кросс-культурном исследовании Д.Гилмора отмечается, что «идеал мужественности не чисто психогеничен по природе, а является также представлением, накладываемым культурой: мужчины же должны стремиться ему соответствовать вне зависимости от того, согласуется ли это с их психологическими предрасположенностями» [6, с.13]. Подчеркивая различие культур, Д.Гилмор тем не менее отмечает, что авторы многих исследований пришли к выводу, что культуры скорее сходны в этом отношении, чем различны. Сам Д.Гилмор видит это в драматичности суровых испытаний для создания одобряемых культурой характеристик мужественности, как формы воплощения мужских ролей. Используя психоаналитический подход, Д.Гилмор объясняет суровость испытаний необходимостью отделения мальчика от матери как защиты от ребяческой незрелости. Проанализировав данные, полученные в собственных исследованиях и результаты других авторов, он делает три основных вывода по поводу разновидностей мужественности: 1)настоящий мужчина как зачинатель-защитник-добытчик; 2) мужчина как производитель потомства, самостоятельный и дисциплинированный; 3) мужественность связана с опасностью и жестокой конкуренцией, а принятие мужественности - со специальными ритуалами и испытаниями. Исследуя качественную природу маскулинности, Д.Гилмор с удивлением обнаружил, что идеологии маскулинности в большинстве культур всегда включают критерий бескорыстной щедрости, доходящей до жертвенности, вопреки ожидаемому стереотипу себялюбия, эгоизма и безразличия. Д.Гилмор считает, что идеалы мужественности заставляют мужчин преодолевать врожденную инертность и страхи и действовать как в смысле расхода энергии, так и в смысле социальной эффективности этой работы, несмотря на противоречивость личностных качеств, предъявляемых мужчине маскулинностью.

Анализ трансформации характеристик мужчины от самого раннего стереотипа – мифологического, к более поздним – национальному и религиозному (получившего распространение с ростом православия) и затем современному показала следующее [11]. Требования к внешнему виду есть у мифологического и современного стереотипов и отсутствуют у национального и религиозного. Характеристики поведения предполагают активность: у мифологического типа – бесстрашие, силу и ловкость борца, у национального – решительность и преданность защитника, у современного – решительность и доминирование лидера. Миролюбие, терпение, внимательность, уступчивость и мягкость присутствуют только у религиозного типа и соответствуют качествам, обычно ожидаемым от женщин [4]. Может быть, уход мужчины в монахи отчасти связан с попыткой примирения со своей фемининной составляющей, невозможной в миру. В стереотипах также проявляется отношение общественного сознания к выражению чувств у мужчин. Так мифологический стереотип допускает гневливость и вспыльчивость, т.е. чувства можно не обуздывать, от национального уже требуется открытость, но сдержанность, от религиозного – терпеливость, а современный стереотип - честолюбивый и самодостаточный рационалист, т.е. чувства для него не предусмотрены. Исследование представлений о маскулинности в культурно-генетическом аспекте показало, что установленные Д.Гилмором [9] идеологии маскулинности, включающие критерий бескорыстной щедрости, присутствуют в исторических русских стереотипах маскулинности в виде характеристик, ориентированных на других.

В работе [4] показано, что взрослые, неосознанно подчиняясь современному стереотипу маскулинности, ориентируют дошкольников на «культ физической силы» как на эталон для подражания и достижения социальной значимости, отражаемый в русских поговорках «бьет — значит, уважает (любит)», «сила есть, ума не надо». Подтверждением этому служит отнесение детьми качеств «сильный» на первое, а «умный» — на предпоследнее место. Сами же взрослые предпочитают видеть детей скорее «умными», чем «сильными», качество, которое они ставят на последнее место. «Взрослым легче взаимодействовать со слабыми, податливыми, послушными и управляемыми детьми и, конечно же, с «умными», которые все понимают с полуслова и выполняют безоговорочно» [4, с. 37-38].

В формировании маскулинности большую роль играют женщины [15]. Если женщины поддерживают в мужчинах мужскую доблесть, то это дает «женщинам защищенность от войн и конфликтов» [15, с.90]. Развитие экономики и способность женщин обеспечивать самих себя снижает их материальную зависимость от мужчин и они «не испытывают столь острой потребности в защите себя мужчинами, как это было в эпоху военно-государственной идеологии» [15, с.90]. Трансформация маскулинных качеств, таким образом, заключается в том, что исторические стереотипы отражают те аспекты мужества, которые призваны служить обществу, а современные - проявлениям индивидуализма и эгоизма, которые отражают объективные тенденции его изменения.

Как показано в [13], мужские и женские стереотипы связаны с «асексуальными» полоролевыми позициями «сестры» и «брата», которые выступают в амбивалентных тенденциях конкуренции с одной стороны и сотрудничеству – с другой, что соответствует результатам, полученным в работе [9]. Одним из путей повышения позитивности между полами представляется формирование в культуре привлекательных образов мужчины и женщины, а также понимание того, что существуют разнообразные психологические типы. По это причине призывы вернуться к патриархальным представлениям о мужчине и женщине не только не состоятельны, но и противоречат требованиям современного общества.

Список литературы:

1. Айвазова С. Русские женщины в лабиринте равноправия. Очерки политической теории и истории. М.:1998.

2. Белкин А.И. Третий пол (судьбы пасынков Природы) 2003//сайт © 1001.vdv.ru

старших дошкольников// Вопросы психологии. 2001. №4, С. 31-28

3. Бестужев-Лада И.В., Захарова О.В. В лабиринтах эмансипации. Женщина как социальная проблема. М: 2000. Асаdemia

4. Белобрыкина О.А. Влияние социального окружения на развитие самооценки, 2000.

5. Визгина А.В., Пантелеев С.Р. Проявление личностных особенностей в самоописаниях мужчин и женщин//Вопросы психологии. 2001. №3. С. 91-100

6. Гилмор Д. Становление мужественности: культурные аспекты маскулинности /Пер.с англ.- М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН). 2005. С. 264

7. Горчакова В. Г. Психология женщины-профессионала: Автореф. дис. д-ра наук. — СПб., 2000

8. Дворянчиков А.В., Ениколопов С.Н. Концепции и перспективы исследования пола в клинической психологии//Журнал практической психологии и психоанализа. 2003/psychol.ras.ru

9. Здравомыслова О., М.Арутюнян Российское общество: две гомосексуальные субкультуры //в кн. «Российская семья на европейском фоне». М.: Институт социально- экономических проблем РАН. 1998.

10. Зыбковец В.Ф. Эпоха матриархата//Наука и религия. 1970 г. № 7. С. 71-78

11. Ижванова Е.М. Гендерные аспекты маскулинности//Психотерапия. 2009. № 3, С. 52-62

12. Ижванова Е.М. Исследование связи гендерных стереотипов и образов маскулинности-фемининности в различных возрастных группах// Психотерапия. 2007. №11. С.17-25

13. Ижванова Е.М. Исследование связи гендерных стереотипов и образов маскулинности-фемининности в различных возрастных группах//Психотерапия. 2007. №11. С.17-25

14. Каган В.Е. Когнитивные и эмоциональные аспекты гендерных установок у детей 3–7 лет// Вопросы психологии. 2000. №2. С.65-69

15. Каган В.Е. Половая идентичность и развитие личности. Обозрение психиатрии и медицинской психологии Ин-та им. Бехтерева, 1991, № 4, с.25-33

16. Клецина И.С. Психология гендерных отношений: Теория и практика. СПб.: Алетейя. 2004

17. Кон И.С. Введение в сексологию. М.: Медицина. 1990. – 336 с.

18. Митина О.В., Петренко В.Ф. Кросскультурное исследование стереотипов женского поведения (в России и США) //Вопросы психологии. 2000. №1. С.68-88

19. Тоффлер Э. Шок будущего: Пер. с англ. /— М.: ООО «Издательство ACT», 2008. —557 с.

20. Тоффлер Э. «Третья волна»/ http://www.nadprof.ru/library/books, февраль 2011

21. Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства. Сочинения К. Маркса и Ф. Энгельса, изд. 2. т. 22. С. 214-225

Код для цитирования: Скопировать