VIII Международная студенческая научная конференция Студенческий научный форум - 2016

В нашемгосударствевопросы судебной практики волнуют умы ученыхнесколько десятилетий. Объектом споровсчитается вопрос овозможностипринимать решения высшей судебной инстанции за прецедент, общеобязательным образцом для решения подобных проблем. Если государства англосаксонского права отводят прецеденту центральное место, то в Российской Федерации судебная практика обладаетдополнительным характером, да и совсем не признается как источник права. С.С. Алексеев считал, что в «социалистическом обществе нормативный юридический акт является единственным, по существу, способом возведения государственной воли в закон - актом правотворчества, юридическим источником права. В соответствии с этим нормативные акты в социалистическом обществе - единственный носитель и форма бытия юридических норм. В социалистическом обществе ни санкционированный обычай, ни судебный прецедент не являются источниками права, его формами».Однакоместо и ценность судебного прецедента претерпели кардинальные изменения.С процессом глобализации вопрос, касающийся судебного прецедента в Российской Федерации,получил особую остроту и обусловлено это получением Конституционным Судом РФ праватолкования Конституции РФ и контроля соответствия ей законов, примененных или тех, что должны быть применены в определенном деле. В Конституции Российской Федерациизафиксировано ее прямоевоздействие и право обжалования в суде актов органов государственной власти, местного самоуправления, общественных объединений и должностных лиц (ст.15 и 46).Взгляды разделились. Одни ученые признают прецедентнуюнаправленность актов Конституционного Суда. Например, Б.С. Эбзеев считает, что «все решения Конституционного Суда являются источниками права и им присуща материально-правовая сила закона. Прецеденты, создаваемые Конституционным Судом, как и акты толкования, имеют нормативно-регулирующее значение, и в этом смысле они также являются высшими по своей юридической силе правовыми нормами, распространяются на неопределенно большой круг случаев и субъектов конституционно-правовых отношений».Структурным частями механизма правового регулирования, согласно ст.10 Конституции РФ, являются законодательная, исполнительная и судебная власть. Главнаязадача судебной власти правоприменительная, однако, правоприменение порождает правотворчество. И судебный прецедент занимает здесь особое место. В России закон всегда первичен, а большинство прецедентов является «прецедентами толкования». Обязанность судов руководствоваться прецедентомвытекает из статьи 19 Конституции РФ: «Все равны перед законом и судом». Разлад в судебной практике попирает это условие.

Судебный прецедент – решение по определенному делу, обязательное для судов той же или низшей инстанции при разрешении подобных дел либо служащее образцом для толкования закона, не обладающее обязательной силой.

Основными причинами актуальности этоговопроса в Российской Федерации считаются:

• наделение Конституционного Суда Российской Федерации правом толкования Конституции РФ и контроля соответствия ей законов, примененных или должных для применения в определенном деле;

• закрепление в Конституции РФ ее непосредственноговоздействия и допустимости обжалования в суде актов органов государственной власти, местного самоуправления, общественных объединений и должностных лиц (ст.15 и 46);

• всемирная направленность к сближению правовых систем.

Судебная практика- одна из форм судебного прецедента, берущая свое начало из правотворчества.Посленачинаетсястадия правореализации и правоприменения, отдельные аспекты, которых служат базисом эволюции правотворчества. Сегодня несколько авторов (Р.З. Лившиц, В.М. Жуйков, С.А. Иванов) к источникам права причисляют судебную практику, в тоже время другие (В.С. Нерсесянц) выявляют сущность правосудия и всей судебной деятельности в применении права, а именно во властной и общеобязательной юридической квалификации конкретного факта.Профессор В.С. Нерсесянц, в свою очередь, указывал на невозможность совмещение несовместимого, то есть истолкований высших судебных инстанций и судебного прецедента, а роль прецедента могут выполнять лишь решения высших судебных органов по конкретным делам.

Актуальность предмета рассуждения о судебном прецеденте вызвана функционированием судов общей юрисдикции. Общеизвестно, что в противоположность решениям Конституционного Суда РФ официально опубликованная практика иных высших судов РФ судебным прецедентом не признается. Однако, как и было прежде, она, в сущности, рассматривается нижестоящими судами как ориентир решения проблем применения и толкования права, ликвидации пробелов в праве, применения аналогии закона и аналогии права.

Разновидностью прецедента можно считать судебные решения высших судов Российской Федерации, выявляющие сущность определения, использованного при проектировании уголовно-правовой или гражданско-правовой нормы.

В публицистике появляются представления о признании законодательно судебной практики по определенным делам высших судов РФ источником права, наделив их силой прецедента. Нельзя не сойтись во мнении с В.С. Нерсесянцемв том, что такое судейское правотворчество – довольно рискованный и по своей сущности неправовое сосуществование законодателя и судьи единолично. Кроме того, система прецедентного права обладает своим прошлым, логикой и строгими принципами и процессом возникновения и функционирования, чем она выделяется среди континентальных систем права, образовывающихся и действующих иначе.

Полномочие Конституционного Суда РФ давать толкование Конституции РФ осуществляется им при анализе различных дел, относящихся к его компетенции, и содержит в себе обязанность предоставить разъяснение Конституции на случай запроса от компетентных лиц и государственных органов. Подобное конституционное толкование обладает высшей юридической силой применительно к другим правоприменительным актам. Им нельзя пренебрегать, включая законодателя, и в процессе иной, а также правотворческой деятельности, и считается актом правотворчества.

Судебные акты Конституционного Суда РФ имеют обязательный характер как для участников конкретного конституционно-правового спора, так и для других субъектов права. Например, согласно статье 6 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации», решения Конституционного Суда распространяют свое действие и обязательны на всей территории Российской Федерации для всех исполнительных, судебных и представительных органов, учреждений и организаций, в том числе и для граждан Российской Федерации.

Итак, Конституционный Суд РФ дает общеобязательное, нормативное толкование Конституции РФ, приостанавливает и прекращает действие расцененных им расходящимися с Конституцией РФ нормативно-правовых актов либо не допускает их вступления в законную силу. Если правовая норма будет признана не противоречащей Конституции РФ, то Конституционный Суд, с помощью раскрытия её конституционно-правового смысла дает толкование, служащее неотъемлемым требованием конституционности данной правовой нормы и имеет общеобязательное значение для всех правоприменителей.

Решения Конституционного Суда РФ обладают такой же сферой действия во времени, пространстве и по кругу лиц, как и решения законодательного органа, а соответственно, подобное общенормативное значение, как и нормативно-правовые акты.

Из этого следует, что решения Конституционного Суда РФ, касающиеся соответствия законов и иных нормативных правовых актов Конституции получают, фактически, нормативный характер и прецедентное значение.

Решения Конституционного Суда РФ конечны и бесспорны. Однако, решения эти часто порождают резкую оценку как в доктрине, так и у самих конституционных судей.

В любых случаях Конституционный Суд РФ не может заменять законодателя, кроме того,стеснять его предписаниями о возможных вариантах разрешения какой-либо проблемы в процедуре конституционного толкования, в связи с этим и наблюдается необходимость быстрейшего внедрения определенных положений в конституционный закон о Конституционном Суде РФ.

В защиту тезиса о неприятии судебной практики как источника российского права среди множества различных аргументов можно выделить следующие.

Во-первых, это расходится с конституционно закрепленным принципом разделения властей.

По Конституции РФ – три ветви власти, и органы законодательной, исполнительной и судебной власти самостоятельны.

Но в этом случае правилен такой вопрос: не абсолютизируем ли мы принцип разделения властей в том, что законодательная власть наделена лишь правотворческими полномочиями, а судебная – исключительно судебными?

Во-вторых, расценивание судебной практики как источника российского права не соответствует присущим чертам романо-германской правовой семьи, к которой относят Россию, и которая, согласно мнениям немногих отечественных ученых, «не знает такой формы источника права, как судебный прецедент».

Далеко не сомнителен взгляд о принадлежности правовой системы России к романо-германской правовой семье. Присутствие у них неких одинаковых признаков, их сближение нисколько не устанавливает тождество между ними или вхождение правовой системы России в романо-германскую правовую семью.

Если некоторые авторы все-таки колеблются в этом или полагают, что прецедент является «косвенным» источником, то ведущие исследователи этой правовой семьи, в том числе Ране Давид, согласно с изученным и обобщенным соответствующим опытом, заявляют о том, что в романо-германской правовой семье «судебная практика является в прямом смысле слова источником права». В соответствии с этим, нельзя не сойтись с тем мнением, согласно которому признание прецедента в качестве источника российского права расходилось бы с устоями и традициями романо-германского права, к которому «причисляют» правовую систему нашей страны.

В-третьих, признание судебной практики источником российского права расходилось бы, во-первых, с действующей Конституцией России и обычным законодательством, во-вторых, порождало бы конфликт с правотворческой деятельностью Федерального Собрания РФ.

Однако, вопреки такому медленному и спорному процессу признания прецедента, в России наблюдаются далеко идущие тенденции повышения значимости судебного прецедента и признания последнего источником права.

5