VIII Международная студенческая научная конференция Студенческий научный форум - 2016

«Поднятая целина» Михаила Шолохова – одна из немногих книг в истории литературы, загадка которой остается нерешенной во все времена, хотя временами критикам и читателям кажется, что она нашла наконец-то свое решение. Так и с книгой М.Шолохова о самом трагическом с точки зрения народа и сохранности его вековых традиций и устоев событии – коллективизации страны. Вначале книга была принята на ура соцреалистами и адептами компартии. Роман был однозначно и бесповоротно воспринят как апология коллективизации, «причислен к лику святых» советской литературы – соцреализму. Только с прошествием времени, притом немалого, аж до самой перестройки 1985 годов, к роману стали присматриваться «с другого боку» – как скрытая критика коллективизации, которая так глубоко внедрилась» в ткань книги, что чтобы ее найти, надо перелопатить с лупой текстологического анализа всю книгу. Это было и интересно, и «в ногу со временем», то есть временем пересмотра всех святынь советского прошлого.

Рассматривая вопрос о новом прочтении романа «Поднятая целина», нужно не упустить из виду, что обычно в произведениях той переломной эпохи мы сталкиваемся с единой логикой сюжетного развития, которая подчинена идее торжества социализма на селе. Так построены многие из книг, имевших когда-то шумный успех у массового читателя. На беглый взгляд, в «Поднятой целине» автор показывает победу социализма в деревне. Шолохов в «Поднятой целине» изображает ситуацию на Верхнем Дону не со стороны, а находясь среди тех, кому он так сочувствовал накануне всеобщей коллективизации. «Я втянут в водоворот хлебозаготовок (литературу побоку!), и вот верчусь, помогаю тем, кого несправедливо обижают, езжу по районам и округам, наблюдаю и шибко «скорблю душой», – писал он 18 июня 1929 года своему другу и редактору [1, c.183].

Чтобы разобраться с вопросом об отношении автора к описываемому, надо бы в первую очередь выяснить вопрос об авторской симпатии и антипатии к героям – носителям идей социализма или противникам этих идей. Позиция повествователя в романе Шолохова постоянно смещается. Автор как бы переходит то на сторону одного, то на сторону другого персонажа. Следуя по чисто формальному пути, мы должны признать едва ли не полное равенство «голосов» Давыдова и Островнова, который, к тому же, чаще именуется Яковом Лукичом. Из сорока глав романа половина отведена у Шолохова этим героям и разделена между ними почти поровну. Внутренняя жизнь того же Якова Лукича прослеживается в рефлексии (гл. XIV, XXIII, ХL), тогда как душевное состояние Нагульнова и Разметнова (а в начале книги даже Давыдова) на фоне безапелляционных оценок – «левый» или «правый» - районного руководства. В этом смысле важно отметить внимание Шолохова к Щукарю, Лушке Нагульновой, Демиду Молчуну и другим героям, стоящим на обочине сюжета. Памятны и «неожиданные» проявления простых человеческих чувств у Половцева: «... кошек чертовски люблю. И детей. Маленьких. Очень люблю, даже как-то болезненно. Детских слез не могу слышать, все во мне переворачивается...»[2,c.186]. Конечно, в «Поднятой целине», написанной «по горячим следам», мы видим поэтику и сам способ постижения мира, отличные от тех, что были выработаны в «Тихом Доне». Если в новом романе писатель и хочет дотянуться до своего героя, то он передает только самые необходимые, социально значимые сведения о нем. Прошлое Давыдова лишь приоткрыто. Двумя-тремя эпизодами ограничивается предыстория судеб деда Щукаря, Разметнова, Нагульнова, Титка Бородина. Психологический анализ, по сравнению с «Тихим Доном», редуцирован, сведен до минимума. На новом этапе своей творческой биографии Шолохов сознательно избрал опробованную художественным самосознанием рубежа 20-х и 30-х гг. роль «хроникера». В «Поднятой целине» он занимает позицию «невмешательства», делая упор на факты, а не на комментарии. Единство авторской оценки вырастало из сложного переплетения характеров, действий персонажей, их нравственных установок. Такая позиция близка тогдашнему состоянию писателя: « вокруг меня одни и те же, страшно прискучившие мне люди (по «Т. Дону» вперемежку с новыми из этой раззлосчастной «целины»); все они какие-то непохожие друг на друга, потрясающе разные...» [2, c.189]. Но в это же время выбранная позиция напрямую вытекает из того состояния мира, которое показано Шолоховым. Действительность рисуется в романе через точку зрения множества действующих лиц – «хора» - и потому она так изменчива, разнородна. И все же содержание «Поднятой целины» отстает от увиденного и пережитого писателем. Шолохов ощущал это, когда дописывал первую книгу романа. Позже он объяснит такое отставание неуловимостью временного процесса, тем, что в переломный период «события перерастают, перехлестывают людей».

Итак, роман Шолохова рождается и разворачивается на фоне крупнейшего сдвига в истории России - насильственного «перевода крестьянской страны на социалистические рельсы». Обращенная к коренной проблеме современности, «Поднятая целина» вырастала из литературы о коллективизации и, одновременно, полемизировала с ней.

Десятилетиями «Поднятая целина» прочитывалась по канонам социалистического реализма, хотя, следуя современным взглядам на роман, надо признать, что собственно социально-утверждающего начала в нем гораздо меньше, чем в других книгах 30-х годов. На самом деле, Шолохову хотелось «своей колхозной повестью сказать во всеуслышание, что идея «расказачивания» Дона нелепа, казачий край давно уже не Вандея, не держит камня за пазухой против советской власти и партии, донцы готовы принять новые порядки, мирно работать на своей земле, пусть и в колхозах, только бы без «расказачивания»...» [1, c.185]. Писатель действительно поверил в идею коллективизации, но был обманут вместе со всем народом.

Литература:

1. Колодный Л. История одного посвящения. Неизвестная переписка М. Шолохова // Знамя, 1987, № 10.

2. Шолохов М.А. Поднятая целина. Т. 1. – Алма-Ата: Жазушы,1984. – 256 с.

Код для цитирования: Скопировать