X Международная студенческая научная конференция Студенческий научный форум - 2018

Говоря о русско-японской войне, мы не можем обделить вниманием вопрос о том, как воспринимался враг. Стоит понимать, что в создании образа какого-либо государства чаще всего используются устоявшиеся стереотипы, через которые это общество и воспринимается [1]. Постараемся выявить, как воспроизводился образ врага-японца.

Образ Японии в целом был размыт, т.к. долгое время население располагало лишь крупицами противоречивой информации по теме. Это привело к необъективной оценке японцев в России [2]. Образ врага-японца для русского обывателя в начале прошлого столетия складывается на фоне далеких от реальности представлений. Представления эти были связаны с отвлеченными понятиями-характеристиками японской культуры [3]. Постоянно подчеркивалась «противоположность» японцев – не только во внешнем виде, но и в нравах, в языческих верованиях [4].

Япония и солдаты её армии воспринимались в соответствии с обобщенными представлениями (т.н. штампами), часто оскорбительным. К ним можно отнести такие эпитеты «желтолицые», «япошки», «косоокие», «макаки». Этот негативный образ формировался при помощи прессы и плакатов [5]. Главные свойства пропаганды того времени, в т.ч. и сатирической, можно считать недооценку сил противника и расовый характер критики [6].

Использование грубых эпитетов («желторылые», «косоглазые») можно интерпретировать не только как расовой природе сатиры, но еще и как чуждость, неизвестность Японии, попытка отметить, что от этого государства можно ожидать чего угодно [7].

Анализ плакатов так же подтверждает эти мысли. На большей части плакатов японцы изображены со слишком явным выделением расовых признаков – узкие глаза, невысокий рост. На плакате-иллюстрации №1 японец изображен намного меньше, чем его русский враг. Это маленький человечек с неприятными чертами лица – жертва казака-людоеда. Враг изображается как жалкое существо, неспособное оказать серьезное сопротивление. Враг на плакате-иллюстрации №2 изображен с сильно гипертрофированными чертами – длинный нос, подчеркнуто раскосые глаза, хилое телосложение – всё это выделяет и отличает врага как существо иное, нежели русский солдат. Продолжая тему гипертрофированного изображения черт врага, обратимся к плакату №3. Мы также видим узкие раскосые глаза, огромные щеки составляют лицо, обезображенное ударами. На плакате №4 вырисовываются утрированные черты, подчеркивается некрасивость.

Интересен факт, отмеченный исследователями: в плакатах осуществляется попытка разведения двух разных образов японцев: голодного солдата и хвастливого и чванливого полководца, который уже тоже устал от войны [8].

Едкая, по мнению Филипповой Т. А., ирония направлена на общественный уклад и семейные отношения, традиции и нравы (например, огромное количество праздников), модернизацию Японии и её контакты с Западом. Эта ирония направлена на детскость врага. Древняя история, глубина традиций, однако, находятся вне поля острот [9]. Исследовательница также отмечает, что с темой детскости связана и тема дикости, раскрывающаяся в сравнении с европейской цивилизацией – форматом политического, социального и культурного поведения. В этом смысле японская агрессия в войне расценивается как дикость невоспитанности [10]. «Борьба усмешками», направленная на культуру, историю и традиции – тенденция, проявлявшаяся и со стороны Японии, которая стремилась одержать победу и в формах «цивилизованных», приемлемых для западных держав [11].

По мере развития военных действий в журналах появляются сюжеты о пленных японцах – от злейшей сатиры до недоуменной иронии над благодушием к пленным [12]. Японцы расценивались не как злой враг, а как расшалившиеся дети. Общество же жалело «этих «неосторожных безумцев» и было уверено в скорой победе [13].

Прогностический образ войны не был объективен – враг воспринимался слабым [14].С началом русско-японской сформировался синхронный образ – «чужой», который был потенциально опасным, превращается в реального врага [15]. Образ врага при этой общей негативной оценке терпит трансформацию. В начале военных действий с ним были знакомы слабо, оперируя в описаниях лубочными образами, то позже их образ сформировался на основе личного взаимодействия [16]. И если в начале врагу приписывались лишь негативные оценки («низкий враг»), то через несколько месяцев войны за ним признается чувство патриотизма к своему отечеству, трудолюбие, усидчивость, а со временем и вовсе переходя в позитивный [17].

Таким образом, на «образ врага» влияло самосознание русского народа. Часто «образ врага» сливается с «образом войны» потому, что война является катализатором для медленного в мирное время процесса складывания «образа врага». Образ этот претерпевает изменения в зависимости от перемен на фронтах войны, от приобретённого русским солдатом опыта войны и взаимодействия с японцами.

[1] Сидякина, Н. И. Визуальная самопрезентация России и Японии в период русско-японской войны 1904-1905 гг. / Сидякина Н. И. // Гуманитарные исследования в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке. – 2014. - С. 18.

[2] Гладкая, Е. А. Русско-японская война в массовом сознании и общественной мысли русского общества в начале XX в. Автореф. дис. канд. ист. наук. – Ставрополь: Южный Федеральный университет Педагогический институт, 2008. - С. 17-19.

[3] Филиппова, Т. А. Страшный враг и «добрый микадо» / Филиппова Т. А. // Родина. № 2005. № 10. - C. 62.

[4] Степочкина, Е. В. Эволюция образа врага в провинции во время русско-японской войны 904-1905 гг. / Степочкина Е. В. // Вестник Самарского государственного университета. – 2008. № 60. - С. 64-70.

[5] Там же- С. 64-65.

[6] Филиппова, Т. А. Страшный враг… - С. 62.

[7] Там же- С. 64.

[8] Там же- С. 64.

[9] Филиппова, Т. А. Страшный враг… - С. 64-65.

[10] Филиппова, Т. А «Враг с востока» ». Образы и риторика вражды в русской сатирической журналистике начала XX века / Предисловие В. И. Шеремета. – М.: АИРО-XXI, 2012. – С. 79-80.

[11] Там же С. 80-92.

[12] Там же- С. 65.

[13] Там же- С. 68.

[14] По Сенявской, на которую ссылается Гладкая Е. А., «образ войны» подразделяется на прогностический, синхронный и ретроспективный типы. В рамках исследования нас будет интересовать мнение по первым двум типам.

[15] Гладкая, Е. А. Русско-японская война в массовом сознании… - С. 16-17.

[16] Антипин, Н. А. Русско-японская война в культурной памяти российского общества. 1904-2000-е гг.: Автореф. дис. канд. ист. наук. – Челябинск: Челябинский государственный университет, 2013 - С. 18-19.

 

Иллюстрация № 2

 

 

Иллюстрация № 1

 

 

Иллюстрация № 3

Иллюстрация № 4

 

 

Иллюстрация № 3

Иллюстрация № 4

 

Код для цитирования: Скопировать