X Международная студенческая научная конференция Студенческий научный форум - 2018

В поисках современной концептуализации Гражданской войны в России

Гражданская война, как историческое явление, знакомо человечеству со времен Древнего мира. Но каждая новая историческая эпоха вносила в содержание и течение происходивших гражданских войн свои особенности. Гражданская война — всегда особая и глубоко драматичная эпоха в истории стран, ее переживших. Поэтому, несмотря на минувшие после ее окончания десятилетия и даже века, данные страницы истории привлекают к себе пристальное внимание новых поколений граждан и, тем более, профессиональных исследователей.

Это в полной мере характерно для Гражданской войны в России в начале XX века. Исторические вехи 90-летия ее событий и процессов заставляют нас вновь и вновь вглядываться в то далекое время, размышлять над ее истоками, генезисом и ключевыми проблемами[1]. Гражданская война в России выросла из глубочайших противоречий отечественной и мировой истории, Великой войны (в дальнейшем привычно именуемой Первой мировой) и Великой российской революции 1917 года и оказала мощное воздействие на весь последующий процесс развития России и мира в XX веке. Несмотря на колоссальные массивы литературы, посвященной истории Гражданской войны в России и изданной в нашей стране и за рубежом (количество только книг, очевидно, превысило уже 30 тысяч, а число статей измеряется не одной сотней тысяч), эта тематика по-прежнему находится в центре внимания историков.

Советская историография руководствовалась основополагающими марксистско-ленинскими оценками и категориями при концептуализации Гражданской войны в России. В основе ее лежали, в первую очередь, суждения современника и деятельного участника тех событий, лидера партии большевиков и Советского государства В.И. Ленина. Развитие ленинской концепции Гражданской войны было лейтмотивом советской историографии и своеобразной клятвой верности историка, жившего в СССР и изучавшего ту эпоху. Классовый подход, классовое понимание были основополагающими для В.И. Ленина, его соратников, а в дальнейшем для советских историков, в раскрытии сущности и основных процессов Гражданской войны в России. Еще в сентябре 1917 года, в преддверии предстоящих масштабных событий российской революции и Гражданской войны, В.И. Ленин написал статью.«Русская революция и гражданская война. Пугают гражданской войной». Данное здесь определение переходило в дальнейшем из работы в работу и стало поистине классическим: «Гражданская война есть наиболее острая форма классовой борьбы, когда ряд столкновений и битв, экономических и политических, повторяясь, накапливаясь, расширяясь, заостряясь, доходят до превращения этих столкновений в борьбу с оружием в руках одного класса против другого класса»[2]. В энциклопедии «Гражданская война и военная интервенция в СССР», вышедшей двумя изданиями в 80-е годы, указывалось, что «согласно учению В.И. Ленина, Гражданская война как явление, как форма классовой борьбы, имела место с октября 1917 по октябрь 1922, но время с лета 1918 по конец 1920, когда интервенция и Гражданская война слились в единое целое и военный вопрос выступал «как главный, коренной вопрос революции, Ленин определил как период Гражданской войны в истории Советского государства»[3].

В годы перестройки в СССР стала открыто выражаться неудовлетворенность сведением сущности Гражданской войны в России к классовому содержанию и изучению ее с классовых позиций, а также подвергалось критике сведение ее содержания лишь к войне красных и белых. При этом различные авторы придерживались разных взглядов в отношении использования классового подхода и классовых категорий в исследовании истории Гражданской войны в России[4].

Литература русского зарубежья, а затем иностранная историография Гражданской войны в России отличались наличием разного понимания ее сущности и содержания, характеристики ключевых проблем. При этом классовый подход, классовый анализ и классовые категории, не пользовавшиеся сколько-нибудь значительной популярностью за рубежом, стали в конце 80-х годов предметом дискуссии в западной историографии. «Историки Гражданской войны должны иметь дело с классом как с аспектом политики и социальной психологии, — писала, например, американская исследовательница Ш. Фитцпатрик. — Но это не означает, что они должны использовать марксистские категории. Напротив, им лучше избегать этого».

В постсоветский период подходы к сущности, природе и целостному пониманию Гражданской войны в России все более дифференцировались. С целью ввести это время в более широкий контекст отечественной истории вводятся в оборот исторические образы и понятия: «Смутное время», «Гражданская смута» и т.п. Весьма популярным становится осмысление Гражданской войны в России сквозь призму имперства и как часть системного кризиса империи в логике цикла «смерти и возрождения империи».

С.Г. Кара-Мурза, анализируя сложную диалектику взаимоотношений между российской революцией и Гражданской войной, оценивал Гражданскую войну как «войну Февраля с Октябрем» — продолжение военными средствами противостояния между двумя революционными проектами России, означавшими два разных цивилизационных пути и добавлял, что Гражданская война была сложным конфликтом множества сил с разными интересами и идеалами.

Тамбовский историк В.Л. Дьячков предложил системный «вертикальногоризонтальный» подход к характеристике Гражданской войны в России. Она была, по его мнению, в своем полном развитии вооруженным сопротивлением различных слоев общества (как в открытых развивающихся «снизу вверх» системах) насильственному утопическому целеполаганию формирующегося государства, новой системе власти. С другой стороны — «борьбой различных социальных слоев за улучшение своего положения в условиях распада прежней системы и структуры социальных отношений»[5].

Характерной чертой последних лет являются попытки рассмотреть генезис и развитие Гражданской войны в России как сложный, многогранный и многоплановый исторический феномен во всем многообразии военных, политических, экономических, социальных, социально-психологических, социокультурных, культурнорелигиозных, духовно-нравственных, национальных процессов, конфликтов и расколов, разнообразных внутренних и международных столкновений, предопределявших в совокупности и ход противоборства на линиях и залиниями фронтов.

В связи с этим подчеркивается глобальный и тотальный характер Гражданской войны в России, ибо она охватила все пространство страны, включая и самые удаленные ее уголки, затронула все слои населения, разделила классы, слои, сословия, группы населения (и данная линия раскола происходила не только между, но и внутри них), развела по разные стороны баррикад друзей, соседей, членов семей[6]. Налицо стремление современных исследователей раскрыть многообразие форм борьбы и, прежде всего, с использованием оружия и силовых методов, что составляло в совокупности сложную и драматичную картину Гражданской войны.

Характерной тенденцией последних лет является стремление историков раскрыть феномен Гражданской войны в России как комплекс или серию нескольких и даже десятков войн (гражданских войн) или переплетающихся разновидностей войны, причем не только на внешних, но и на внутренних фронтах, иначе говоря, за линиями фронтов, внутри территорий, контролируемых противниками.

Американский исследователь Р. Уэйд в связи с этим писал: «То, что обычно называют Российской гражданской войной, правильнее было бы называть во множественном числе ~ «гражданские войны». В действительности мы имеем дело со сложным, многоэтапным событием, в котором переплетались военные, экономические, национальные, международные и другие конфликты. Происходила так называемая военная гражданская война, которая велась несколькими участниками и была, по сути, явлением множественного, а не единственного числа. Была тесно связанная с ней попытка создания новой большевистской социально- экономической системы, включавшей в себя сильные элементы классовой борьбы, которая подкрепляла военное противостояние (и усиливала его). Помимо этого велись гражданские войны между различными национальными группами и между большевиками и национальными силами. На культурном фронте сторонники стремительной культурной революции вели войну против старых культурных и художественных норм. Более того, большевики видели себя участниками международной гражданской войны, яростной международной классовой борьбы, способствующей распространению революции (как они надеялись) по Европе и далее по миру»[7].

«Гражданская война в России являла сумму множества столкновений и сражений, мятежей и восстаний, — писал несколько лет назад, размышляя о ее сущности и природе, академик Ю.А. Поляков, посвятивший свою жизнь изучению этой проблематики. - Она была мультиочаговой, комплексной, т.е. имела самые различные слагаемые. По существу, состояла из ряда больших и малых войн, являвшихся частью огромной, многокрасочной и многообразной картины. Порой различные направления тесно переплетались, порой были как бы обособленными и независимыми явлениями. Крестьяне восставали и против красных, и против белых, местные правительства — национальные и региональные — создавали свои вооруженные силы, возникавшие национально-государственные образования вели борьбу против красных, против белых и между собой, сталкивались убеждения и предубеждения, вековые традиции и новейшие идеи, которые, едва появившись, уже овладевали массами».

Ю.А. Поляков указывал на «бесчисленное многообразие форм борьбы»: партизанские действия в белом и в красном тылу, заговоры, военные мятежи, террористические акты и диверсии, неимоверное количество крупных, средних и мелких вооруженных банд, которые с нарастающей быстротой принимали криминальный характер. При этом автор подчеркивал, что доминантой всего происходившего была борьба Российской Советской Республики и ее Красной армии с белогвардейскими правительствами и их вооруженными силами — борьба красных и белых. «Эта борьба, вылившись в противостояние регулярных войск, в сражения фронтового масштаба определила, в конечном счете, исход Гражданской войны».

Уже в конце 1917 в 1918 году в России и на пространстве бывшей Российской империи вызревал и развивался комплекс войн, которые в дальнейшем разрастались, составляя в совокупности сложный феномен российской Гражданской войны. Во- первых, это была война, которую вели большевики и советская власть с вооруженными силами антибольшевистских режимов в различных регионах и уголках страны. Летом 1918 года сформировалось несколько основных фронтов, слившихся в совокупности в кольцо фронтов вокруг Советской России. А к концу 1918 года протяженность линии фронтов составляла более 10 тысяч км. Эволюция антибольшевистских сил в социально-политическом и организационном отношении, ослабление и постепенный уход с политической арены режимов, возглавлявшихся умеренными социалистами, привели, в итоге, к целостному оформлению Белого движения, и фронтовое противоборство приобрело характер борьбы красных и белых, пожалуй наиболее изученной в исторической литературе. Хотя и здесь остается немало сложных и требующих осмысления проблем.

Красные и белые вели борьбу и на внутреннем фронте против тех политических и социальных сил, которые считали враждебными. Крайними и наиболее жестокими ее проявлениями стали красный и белый террор.

Еще одна разновидность силового и вооруженного противостояния и противоборства — война государства и общества. Революционный процесс 1917 года, набиравший силу и радикализм в первые месяцы 1918 года, привел к разрушению старой, жестко централизованной государственности и высвобождению общества из-под его пут, способствовал созданию многочисленных ячеек и институтов общественности и самодеятельности, развитию инициативы и творчества широких масс. В дальнейшем, в условиях углубляющегося кризиса власти и в целом системного кризиса, охватывавшего все сферы жизни и деятельности, Советское государство и его лидеры постепенно избавлялись от иллюзий «государства-коммуны» — «полугосударства» и стремились подчинить, «подмять под себя» общество. Это вызывало сопротивление и, в том числе вооруженное, различных его слоев и групп. Аналогичным образом вела себя и складывавшаяся белая, авторитарная по своему типу и характеру государственность, что также вызывало сопротивление и, в том числе с оружием в руках, со стороны общества и, особенно, рабочего класса и крестьянства.

Другой разновидностью войны было противоборство центробежных и центростремительных сил. Гражданская война в России явилась борьбой центральной советской власти с региональными антибольшевистскими силами, а затем правительствами и армиями. И подход к осмыслению происходившего как к серии региональных войн дает хороший импульс к более глубокому пониманию Гражданской войны в стране.

Советское правительство вело вооруженную борьбу с возникавшими на территории бывшей Российской империи национальными государственными образованиями и независимыми национальными государствами. По мере становления и укрепления антибольшевистских российских государственных образований, а затем белых правительств, они также держали линию фронта против национальных государств и периодически вступали в вооруженные конфликты и столкновения с ними, защищая свои интересы и руководствуясь принципом «единой и неделимой России».

Характеристика происходившего в России как серии национальных войн приобретает еще большие основания, если иметь в виду конфликты и вооруженную борьбу новообразованных государств и государственных образований на Кавказе (Армении и Азербайджана, Армении и Грузии), а также на западных национальных территориях бывшей Российской империи (Польши с Украиной, с Белоруссией и Литвой). Кроме того, внутри национальных государств и государственных образований происходили межэтнические столкновения, разворачивалась сложная социально-политическая, а нередко и вооруженная борьба, в которой национальные силы социалистической ориентации получали поддержку в различных формах от Советской России.

Еще одной разновидностью войны стала вооруженная интервенция держав Антанты и Четверного союза, развернувшаяся в 1918 году, а также интервенционистские действия некоторых других государств. Тесное переплетение международной интервенции с Гражданской войной составляет еще одну важную характеристику этого катаклизма отечественной и мировой истории. При наличии огромного массива литературы по истории интервенции многое здесь требует дальнейшего и более глубокого и вдумчивого изучения, осмысления и переосмысления.

В целом же, роль иностранцев в Гражданской войне в России — сложная и многогранная тема, отнюдь, не исчерпывающаяся интервенциями указанных коалиций и отдельных государств. Достаточно вспомнить о роли восстания Чехословацкого корпуса в российской Гражданской войне. По данным профессора С.Н. Полторака, из более 2 млн. бывших военнопленных Первой мировой войны,находившихся в России, примерно треть (порядка 700 тысяч) принимала участие в Гражданской войне, разделившись на две почти равные части и избрав, соответственно, сторону большевиков или их противников[8]. Но помимо военнопленных были и другие категории иностранных граждан (например, китайцы), участвовавшие в ней.

Идея «мировой революции», которую большевики сначала ждали как своеобразную «скорую помощь» Советской России, по мере укрепления советской власти в 1918 году (и, особенно, в 1919 г. и в последующие годы) трансформировалась в идею активной поддержки революционного взрыва за рубежом и превращения мировой войны в гражданскую в международном масштабе, в практику, получившую в дальнейшем наименование «красная интервенция». Эти события, происходившие в Европе и Азии, — еще один важный и выходящий уже за пределы России аспект Гражданской войны, перерастающей в международную гражданскую войну.

Повстанческое, главным образом крестьянское движение -этоисключительно важный и сложный вид социально-политической и вооруженной борьбы, особой войны, которая происходила в рамках общей Гражданской войны в России с 1918 года и которую вели крестьянские воинские формирования и армии с двумя главными противоборствующими силами — красными и белыми[9].

Восстания, заговоры, деятельность антиправительственных группировок в тылу противника, подпольная и террористическая деятельность — еще один особый вид противоборства, присущий российской Гражданской войне и имевший широкое распространение за линией фронта воюющих красных и белых армий.

В целом же, хотелось бы особо подчеркнуть, что все перечисленные виды противоборства или разновидности войн существовали и развивались не только сами по себе, но были тесно взаимопереплетены во времени и пространстве. Они являли собой сложную и противоречивую картину событий и процессов, составлявших в совокупности российскую Гражданскую войну.

Концепция морального духа армии в видении партийно-государственного руководства советской России в годы гражданской войны и ее нормативно-правовое оформление

Совершенно очевидно, что период генезиса концепции морального духа армии в видении партийно-государственного руководства Советской России и ее нормативно-правовое оформление совпал по времени с Гражданской войной (1918-1922 гг.). Автор считает, что у истоков концепции морального духа армии стоял В.И. Ленин в качестве признанного политического лидера правившей в то время Советской России большевистской партии. Для него было ясным, что значит использовать моральный фактор для достижения поставленных целей. Он понимал, что стихия войны есть опасность. «На войне нет ни одной минуты, когда бы ты не был окружен опасностью». И здесь очень важную роль играет морально-психологический аспект. Согласно В.И. Ленину, продержаться в моральном смысле - это значит «не дать себя деморализовать, дезорганизовать, сохранять трезвую оценку положения, сохранить бодрость и твердость духа».

Особо акцентируем внимание на таком обстоятельстве. Разрабатывая концепцию морального духа Красной армии и его укрепления, В.И. Ленин исходил из данной им четкой методологической посылки: «Во всякой войны победа, в конечном счете, обусловливается состоянием духа тех масс, которые на поле брани проливают свою кровь». Ясно, что понятие «дух» - чрезвычайно разнообразно трактуемое. Но для большевистского вождя оно связывается именно с моральными аспектами готовности бойцов и командиров РККА биться за победу над мировой буржуазией не щадя жизни. Причем, свое видение концепции морального духа РККА В.И. Ленин разрабатывал в комплексе с общими проблемами государственного и военного строительства и теории мировой революции. Но особенно много внимания изучению рассматриваемой темы В.И. Ленин уделил в комплексе с теоретическим обоснованием значимости и выработки основ организации партийно-политической работы в Красной армии.

Необходимо акцентировать особое внимание на том, что большевистский лидер понимал: в основание концепции морального духа Красной армии должно быть положено доведение до ума и сердца бойцов и командиров РККА целей и задач, которых достигает советская власть в Гражданской войне. «Один прусский монарх в XVIII веке, - писал В.И. Ленин, - сказал умную фразу: «Если бы наши солдаты понимали, из-за чего мы воюем, то нельзя было бы вести ни одной войны». Старый прусский монарх был неглупым человеком. Причем, для В.И. Ленина не было сомнений в том, что обоснование справедливого характера Гражданской войны со стороны советской власти должно проводиться не с позиции голого абстрактного просветительства, а в тесной сопряженности с практическими действиями. Еще до 1917г. он определил для себя, что настроение, возбуждение, убеждение масс «должны проявляться и проявляются в действии».

Наряду с доказательством справедливости цели и задач Красной армии в Гражданской войне в концептуальное видение В.И. Лениным проблемы морального духа РККА органически вписались позиции, связанные с темой патриотизма. Для него существовало понятие «социалистическое Отечество». Причем, в ленинской концепции патриотизм неразрывно связан с интернационализмом, что естественно, с точки зрения общечеловеческих ценностей, ибо любовь к Родине, своему народу несовместима с ненавистью к другим народам и странам. Но В.И. Ленин и соратники понятие интернационализма сузили, взяв его в жесткие рамки «пролетарского интернационализма», тесно увязав с победой мировой революции. Большевистский вождь неоднократно подчеркивал, что именно в интересах «укрепления связи с международным социализмом обязательно оборонять социалистическое отечество». Причем, защищать его была призвана твердая и крепкая армия. В.И. Ленин вырабатывал концепцию морального духа Красной армии и его укрепления в тесном диалектическом единстве с теоретическим обоснованием значимости и выработкой основ деятельности по дальнейшему укреплению воинской дисциплины и правопорядка. Особое место, с точки зрения автора, следует отвести знаменитой речи большевистской лидера по военному вопросу, которая была произнесена им на закрытом пленарном заседании VIII съезда РКП(б) 21 марта 1919г. Ее текстологический анализ позволяет заключить: Ленин – убежденный противник партизанщины в управлении Красной армией, поборник крепкой воинской дисциплины и правопорядка. «Без дисциплины железа, без дисциплины, осуществляемой, между прочим, пролетариатом, над средним крестьянством, ничего сделать нельзя», - вот главная идея его речи по военному вопросу на VIII съезде РКП(б). Причем, и это принципиально отдельно констатировать, В.И. Ленин верен классовому подходу к определению сущности воинской дисциплины. Она – производное от диктатуры пролетариата.

Необходимое подчеркнуть, что у вождя большевизма боролись две взаимоисключающие тенденции, которые причудливым образом переплелись и вошли в диалектическое единство: первая - построение концепции морального духа Красной армии и проблем его укрепления на основе доминанты принуждения, репрессивных мер как естественного хода событий, детерминированного конкретно-исторической обстановкой; вторая – приоритет в определении сущности и содержания концепции морального духа Красной армии и проблем укрепления доминанты убеждения, апеллирования к пролетарской сознательности, критике недостатков.

Первая тенденция. Она оформилась в обстановке хаоса и анархии в стране, когда набиравшая силу контрреволюция, а также личностный субъективный фактор, персонифицированный в облике вождей революции, повлияли самым решительным образом на ускорение в сторону перехода советской власти к массовому террору как к универсальному средству решения всех проблем революции. Красный террор, проводившийся исключительно безжалостно и масштабно, теперь стал в значительной степени определять всю политику правящей партии большевиков. Так, в постановлении Совнаркома «О красном терроре» было установлено, что подлежат расстрелу «все лица, прикосновенные к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам». В данной конкретно-исторической обстановке В.И. Ленин стал все чаще акцентировать внимание в своих трудах, где разрабатывалась концепция морального духа Красной армии и его укрепления, на силовых аспектах проблемы. Так, в «Письме к рабочим и крестьянам по поводу победы над Колчаком» 24 августа 1919г. он дал следующие обоснования силовых доминант в сущности и содержании проблемы, означенной выше: классифицировал предателями и изменниками тех, кто «не поддерживает изо всех сил порядка и дисциплины» и директивным стилем констатировал, что таких людей «надо истреблять беспощадно»; установил, что «надо быть беспощадными», главным образом с саботажниками, которые «не останавливаются ни перед каким преступлением». Представляется важным подчеркнуть, что уже в октябре 1921г., то есть тогда, когда закончилась большая «полевая Гражданская война», Ленин не пожелал пересмотреть взгляды на проблемы доминирования в воспитании военнослужащих, в том числе и в сфере укрепления их морального духа, суровых мер, главным образом расстрелов. Выступая на II Всероссийском съезде политпросветов 17 октября 1921г., Председатель Совнаркома сказал, что расстрелы в армии в целях укрепления воинской дисциплины и правопорядка большевики «ввели сознательно». Причем, Ленин подчеркнул, что таких расстрелов «не видело даже прежнее правительство» (имеется в виду царское).

Вторая тенденция. Небезынтересно, что В.И. Ленин в годы Гражданской войны даже в кризисный момент говорил о доминанте методов убеждения в концепции морального духа Красной армии. Он не считал насилие постоянным и, тем более, главным средством поддержания боеспособности войск. В.И. Ленин писал: «одним насилием ничего не сделаешь»; «сначала убедить, потом принудить». В добавление к насилию большевистский лидер предлагал «организованность, дисциплину и моральный вес победившего пролетариата». 24 августа 1919г. Ленин, анализируя итоги разгрома основных группировок войск Колчака, пришел к выводу , что необходимо «не за страх, а за совесть исполнять все законы о Красной Армии, все приказы, поддерживать дисциплину в ней всячески, помогать Красной Армии всем, чем только может помогать каждый, - таков первый, основной и главный долг сознательного рабочего и крестьянина, не боящегося «колчаковщины». Однако подобные установки не стали руководством к действию. Факты свидетельствуют: беззаконие насаждалось большевистским политическим режимом на территориях, им подконтрольных.

Таким образом, в годы Гражданской войны В.И. Ленин в своих взглядах разрешил диалектическое противоречие на проблему укрепления воинской дисциплины как одного из необходимых условий укрепления морального духа Красной армии в пользу доминант принуждения. Столь жесткая позиция В.И. Ленина, в силу его авторитета в большевистской партии, оказала существенное влияние на взгляды других большевистских лидеров на анализируемую выше проблему.

Наиболее рельефно это проявляется, как показывает анализ, в трудах Л.Д. Троцкого, государственного и политического деятеля, внесшего весомый вклад в создание и укрепление Красной армии. Контент-анализ и факторный анализ крупных произведений Троцкого в части, касающейся аспектов Гражданской войны, небольших заметок и крупных выступлений Председателя Революционного военного совета Республики на фронтах Гражданской войны, некоторых архивных документов и материалов, его материалов, опубликованных в знаменитой газете «В пути», издавшейся прямо в бронепоезде, который курсировал по всем фронтам Гражданской войны, привел автора к следующему заключению: Л.Д. Троцкий в качестве Председателя РВСР в определении сущности и содержания концепции морального духа РККА в годы Гражданской войны исходил из того, что здесь должно доминировать решительное применение репрессий, а точнее смертной казни, которая призвана обострить у бойцов чувство страха за свою жизнь и, соответственно, повысить их осознанное отношение к выполнению воинского долга. Сердцевиной такой позиции можно считать следующее высказывание: «Нельзя строить армию без репрессий. Нельзя вести мысы людей на смерть, не имея в арсенале командования смертной казни. До тех пор, пока, гордые своей техникой, злые бесхвостые обезьяны, именуемые людьми, будут строить армии и воевать, командование будет ставить солдат между возможной смертью впереди и неизбежной смертью позади».

Налицо четкая формула – руководство к действию. Характерно, что Л.Д. Троцкий не стесняется своей позиции, не желает, казаться перед потомками лучше, чем он был. Убрал хотя бы сентенцию «злые бесхвостые обезьяны». Однако и архивные документы несут для потомков информацию о позиции Л.Д. Троцкого по поводу репрессий, которая была сформулирована не постфактум, как в воспоминаниях, а по горячим следам, по ходу Гражданской войны. Вот телеграмма, сохранившаяся в РГВА: «Казань. Реввоенсовет. Раскольникову. При сомнительных командирах поставьте твердых комиссаров с револьверами в руках. Поставьте начальников перед выбором: победа или смерть. Не спускать глаз с ненадежных командиров. За дезертирство лица командного состава комиссар отвечает головой…»

Данная позиция вполне вписывается в архитектонику цитаты из воспоминаний Л.Д. Троцкого, что приведена выше. Учитывая, что архивные документы как арбитр достоверности вдобавок ко всему нашли подтверждение в мемуарном источнике, вряд ли стоит ставить под сомнение магистральное направление в мышлении Председателя РВСР как крупного военно-политического деятеля молодого Советского государства по поводу роли и его укрепления. Причем, что представляется небезынтересным для более глубокого понимания этой концепции, Л.Д. Троцкий видел в репрессиях одну из форма воспитания личного состава, о чем он прямо говорил в телеграмме Реввоенсовету Западного фронта в 1919 году: «Репрессии должны следовать немедленно за нарушение дисциплины, ибо репрессии имеют не самодовлеющее значение, а преследуют воспитательные, боевые задачи». Характерно, что позиция Троцкого, как ярого поборника репрессий в деле укрепления морального духа бойцов и командиров Красной армии, не прошла незамеченной в стане белых. Так, главкому ВСЮР генерал-лейтенанту А.И. Деникину его специальные службы докладывали о том, что по приказу Л.Д. Троцкого красноармейцы-мародеры, грабители, насильники беспощадно расстреливаются на месте преступления. Кроме ЦК РКП(б) о недопустимости чрезмерной жесткости в деле борьбы за крепкую воинскую дисциплину, правопорядок в войсках, повышение их морально-психологической устойчивости.

Между тем, приведенная выше жесткая позиция Л.Д. Троцкого находилась в диалектическом единстве и с его рассуждениями о сознательной воинской дисциплине, правопорядке, революционной законности. Контент-анализ и факторный анализ газеты «В пути» показал: в 81% материалов Председателя РВСР вышеозначенные аспекты поднимались в прямой постановке. Известно и такое его высказывание: «Но армии все же не создаются страхом. Царская армия распалась не из-за недостатка репрессий. Пытаясь спасти ее восстановлением смертной казни, Керенский только добил ее. На пепелище великой войны большевики создали новую армию. Кто хоть немножко понимает язык истории, для того эти факты не нуждаются в пояснениях. Сильнейшим цементом новой армии были идеи Октябрьской революции… Анализ показывает, что Л.Д. Троцкий не прекращал призывать к построению взаимоотношений между военнослужащими исключительно на основе соблюдения законодательства, в частности общевоинских уставов, которые были введены в Красной армии в годы Гражданской войны. Он дважды обращался к красноармейцам через газету «Правда» с воззванием, в котором опровергал фальсификацию деникинских спецслужб о том, что якобы им введены отдельным приказом обязательные отпуска красноармейцам.

Таким образом, анализ произведений Л.Д. Троцкого позволяет заключить следующее. Не исключено, что у него при определении сущности содержания воинской дисциплины, как одной из основных несущих конструкций концепции морального духа армии, имелась борьба мотивов. Тем не менее, он более решительно, даже чем сам В.И. Ленин, сделал крен к силовым методам самого жесткого порядка.

Достаточно жесткую позицию в определении сущности и содержания морального духа Красной армии занимал И.В. Сталин. Контент-анализ и факторный анализ его трудов, освещающих события гражданской войны с определенной временной дистанции, а так же работ, написанных по горячим следам в годы Гражданской войны, позволяет заключить: И.В. Сталин – безапелляционный сторонник жесточайших репрессивных мер не только к противнику, но и к личному составу войск, когда речь шла об укреплении воинской дисциплины, повышении уровня морально-психологического состояния бойцов и командиров Красной армии. При этом необходимо подчеркнуть, что И.В. Сталин, в отличие от В.И. Ленина и Л.Д. Троцкого, даже не пытался камуфлировать свою позицию пространными рассуждениями о сознательной воинской дисциплине. Такие рассуждения, конечно, в его работах присутствуют, но доля их незначительна. И это притом, что И.В. Сталин, ярый поборник воинской дисциплины и правопорядка, насаждаемых исключительно репрессивным путем, позволял себе вопиющую личную недисциплинированность. Находясь на фронтах Гражданской войны, он весьма часто не считался с распоряжениями вышестоящих инстанций. На одном из приказов Председателя РВСР он наложил оскорбительную резолюцию: «Не принимать во внимание». Дело доходило до прямого невыполнения распоряжений Председателя Совнаркома. Так, в августе 1920г. В.И. Ленин потребовал от И.В. Сталина сформировать Реввоенсовет Южного фронта, но тот отказался выполнить распоряжение.

Концептуальной стройности позиции В.И. Ленина, Л.Д. Троцкого, И.В. Сталина на проблеме морального духа бойцов и командиров РККА поспособствовало то, что они нашли юридическое оформление в нормативно-правовых актах советской власти. По подсчетам автора, таких документов в 1918-1922гг. было издано около 60. Во всех них имеются позиции как непосредственные, так и опосредованные, которые легли в концепцию морального духа Красной армии и его укрепления. Первым документом советской власти, где нашла отражение непростая диалектика принуждения и убеждения в определении сущности и содержания воспитания высокой дисциплинированности военнослужащих как необходимого условия крепкого морального духа армии стала «Формула торжественного обещания воинов Рабоче-Крестьянской Красной армии», узаконенная декретом ВЦИК от 22 апреля 1918г. Здесь четко фиксировалось, что боец РККА обязуется «строго и неукоснительно соблюдать революционную дисциплину и беспрекословно выполнять все приказы командиров, поставленных властью Рабочего и Крестьянского правительства. Вменялось также обязанность каждому воину воздерживаться самому и удерживать товарищей от всяких поступков, «порочащих и унижающих достоинство гражданина Советской Республики». И, наконец, воин предупреждался, что если он «по злому умыслу» отступит от даваемого им торжественного обещания, то его карает «суровая рука революционного закона». Налицо ярко выраженное сочетание доминант убеждения и принуждения.

Поистине уникальным историческим литературным памятником в проблеме диалектики принуждения и убеждения в определении сущности и содержания воспитания высокой дисциплинированности военнослужащих как необходимого условия крепкого морального духа РККА можно считать «Книжку красноармейца». Она представляет собой своеобразный симбиоз нормативного акта советской власти, но написанного не присущим юридическим документам языком. Здесь налицо элементы революционной фразеологии. Тем не менее, «Книжка красноармейца» была утверждена как «обязательная для всей Красной армии». Текстологический ее анализ позволил выйти ряд обобщающих суждений:

В документе разъясняется сущность Красной армии, цель и задачи борьбы Советской власти.

В популярной форме изложены «заповеди красноармейца», в которых особое внимание все также уделено разъяснению цели и задач борьбы советской власти, показу рядовому бойцу роли большевистской партии в руководстве РККА.

Имеется обращение к сознанию бойца о том, что «мирному жителю нельзя ни угрожать, ни ранить, ни убивать его нельзя… Что хорошего, если с оружием в руках женщин насиловать будешь, домашний скарб и добро чужое отнимать станешь? Любить тебя за это не станут, а как от зверя бежать будут и проклинать начнут», - отмечается в «Книжке красноармейца».

Показана пагубность проявления трусости на поле боя и то, что труса все равно настигает смерть.

Бойцам выданы конкретные рекомендации по построению взаимоотношений с товарищами и начальством: с товарищами – вести себя как равный с равными, а с начальством – исходя из того, что они – «только более опытные и знающие братья; в бою, в строю, в казарме, за работой слушаться их приказаний должен, как из казармы вышел – свободный, вольный человек значит».

В документе выражено некоторое недоверие начальствующему составу РККА через предупреждение рядовых бойцов о том, что «только на одно начальство не найдется: проверяй его, и сам в оба гляди, чтобы не обманули тебя». Скорее всего, это обусловлено тем, что в Красную армию вступали и бывшие офицеры армии царской, к которым не было особого доверия со стороны отдельной части высшего военно-политического руководства Советской России, а также и со стороны рядовых красноармейцев. Вместе с тем, такая постановка вопроса отнюдь не способствовала созданию стройной системы укрепления морального духа личного состава РККА.

Для придания четкости законодательству характеру «Книжки красноармейца» в ней помещена «Формула торжественного обещания красноармейца». Причем, и это следует выделить особо, сделана ссылка на то, что «Формула» утверждена на заседании Всероссийского центрального исполнительного комитета от 22 апреля 1918г.

В документе особенно подчеркивается, что Красная армия создана на новой законодательной базе, а посему солдат РККА – образец революционной сознательности: первый в борьбе, последний – в отступлении.

Таким образом, в «Книжке красноармейца» нашла отражение непростая диалектика воинской дисциплины нового типа, на базе которой должна была строиться концепция морального духа РККА и его укрепления. Главный акцент сделан на апелляцию к «революционному сознанию» бойцов и командиров Красной армии. В то же время, в документе не отражены роль и место воспитательной работы, в том числе и в сфере укрепления морального духа. Принижен также и статус командного состава. Более того, к нему выражено определенное недоверие. На «Книжку красноармейца» наложила неизгладимый отпечаток конкретно-историческая обстановка периода формирования регулярной Красной армии.

Небезынтересен и декрет от 17 июня 1918г. о повышении жалованья «солдатам Рабочей и Крестьянской Красной Армии». Совнарком предписывал Народному комиссариату по военным и морским делам, всем местным военным комиссариатам, всем военным комиссарам и командирам строжайше следить за порядком и дисциплиной в войсках, воспитывать их в духе революционного долга и боевой готовности. Видимо, можно констатировать, что, определяя сущность и содержание воспитательной работы с бойцами и командирами Красной армии, в том числе и в сфере укрепления ее морального духа в годы Гражданской войны, высшее военно-политическое руководство Советской России быстро осознавало, что материальные стимулы поведения бойцов должны подкрепляться моральными и организационными.

Усложнение положения советской власти нашло отражение в конкретных документах, в которых поднимаются прямо или опосредованно проблемы, связанные с выработкой концепции морального духа армии и его укрепления. Все явственнее звучат требования об ужесточении репрессий в целях формирования правосознания личного состава РККА, неукоснительного соблюдения воинской дисциплины и привития чувства повышенной ответственности за поведение в бою. В данной связи представляет интерес постановление ЦК РКП(б) от 26 ноября 1918г. «Об укреплении Южного фронта». В документе, подписанном Я.М. Свердловым, отмечается: «Нужно железной рукой заставить командный состав, высший и низший, выполнять боевые приказы ценою каких угодно средств. Не нужно останавливаться ни перед какими жертвами для достижения тех высоких задач, которые сейчас возложены на Красную армию, в особенности на Южном фронте».

Собственно говоря, перед нами адекватная реакция на конкретно-историческую обстановку правящей партии большевиков, не выходящая за систему координат теоретических построений в контексте абсолютизации красного террора. А она сложилась так, что советской власти грозит гибель. Выглядит закономерным, что РКП(б) в изданном постановлении особо пристальное внимание заостряет на красном терроре как универсальном средстве достижения успеха в деле повышения морального духа войск: «Красный террор сейчас обязательнее, чем где бы то ни было и когда бы то ни было, на Южном фронте – не только против прямых изменников и саботажников, но и против всех трусов, шкурников, попустителей и укрывателей. Ни одно преступление против дисциплины и революционного воинского духа не должно оставаться безнаказанным. Все части Красной армии должны понять, что дело идет о жизни и смерти рабочего класса, и потому никаких послаблений не будет. Командный состав должен быть поставлен перед единственным выбором: победа или смерть». Между тем, проанализированный выше юридический артефакт противоречив. С одной стороны, в нем нашла четкое отражение позиция о неотвратимости наказания за воинские преступления. А это – одна из составляющих сущности и содержания концепции морального духа армии и его укрепления. С другой стороны, юридически расплывчато определен круг лиц, против которых должно быть направлено острие красного террора, - все трусы, шкурники, попустители, укрыватели. Это почва для правового нигилизма и злоупотреблений, а в конечном итоге – вакханалии беззакония в применении репрессий.

Тенденция к акцентированию повышенного внимания в концепции морального духа РККА на репрессивных аспектах, как показывает анализ, в документах РКП(б) и советской власти становились доминирующей. Причем, особая требовательность предъявлялась к членам компартии. Так, 9 июля 1919г. вышло в свет Обращение ЦК РКП(б) «Всем организациям РКП(большевиков)». В нем ЦК напоминал всем коммунистам, что «на фронте, как и везде они должны быть образцом дисциплинированности, и всякое своеволие, отказ принять то или иное боевое назначение должно будет караться военным революционным трибуналом». Правда, нельзя не обратить внимания и на следующий факт: по мере достижения Красной армией побед на фронтах Гражданской войны, предпринимались попытки перехода к построению отношений внутри РККА на все более правовых основах, без применения крайних мер. Так, в феврале 1921г. ЦК РКП(б) подготовил специальное письмо об укреплении Красной армии. В нем, в частности, всем политработникам вменялось в обязанность «постоянно наблюдать за тем, чтобы военная дисциплина и внутренняя жизнь красноармейцев соответствовала нормам воинских уставов Красной армии». Но данную тенденцию нельзя считать не только доминирующей, но даже и относительно устойчивой.

Таким образом, в период Гражданской войны в законодательных и нормативных актах советской власти, документах и материалах РКП(б) нашла закрепление концепция морального духа РККА в той части, где ее основой считается крепкая воинская дисциплина. Характерно, что здесь, по сравнению с трудами лидеров большевистской партии и Советской России, акценты смещены на принуждение, а фактически - на репрессии, зачастую огульные, и смещены достаточно рельефно.

Подводя итог, заметим, что концепция морального духа армии в видении партийно-государственного руководства Советской России в годы Гражданской войны (а также ее нормативно-правовое оформление) создавалась в комплексе с теоретическим осмыслением значимости укрепления воинской дисциплины и правопорядка на качественно новых основах. В них нашли отражение как доминанта принуждения, так и доминанта убеждения. Вряд ли по силам одному историку дать исчерпывающий ответ на следующий вопрос, какая из доминант, указанных выше, занимала ведущее положение. Однозначные и простые ответы – неуместны. Думается, что для историков (да, пожалуй, и не только) здесь самостоятельное исследовательское поле. Отдельно констатируем, что четкая дефиниция «моральный дух армии» отсутствовала. Правда, в ряде политических сводок политотдела Южного фронта, а также в отдельных отчетных документах политотдела 7 армии, встречается дефиниция «боедух». Ее содержание адекватно требованиям РКП(б) к воинской дисциплине в целом и организации политработы в частях и соединениях РККА.

Список использованной литературы.

Заметим, что Поморский государственный университет имени М.В. Ломоносова совместно с Научным советом по истории социальных реформ, движений и революций с 2007 года проводит серию международных научных конференций, посвященных эпохе Гражданской войны в России под рубрикой «1917-1922 гг. в судьбах России и мира» с публикацией их материалов. См.: 1917 год в судьбах России и мира. — Архангельск, 2007; 1918 года в судьбах России и мира: развертывание широкомасштабной Гражданской войны и международной интервенции. — Архангельск, 2008.

Ленин В.И. Полн. собр. соч. — Т. 34. — С. 215.

Гражданская война и военная интервенция в СССР. Энциклопедия. Издание второе. - М., 1987. - С. 7.

Голдин В.И. Россия в Гражданской войне. — Архангельск, 2000. С. 57-58; Гражданская война в России // Отечественная история. — 1993. — № 3. — С. 107, 110; Поляков ЮА Поиски новых подходов в изучении Гражданской войны в России //Россия в XX веке. Историки мира спорет. — М., 1994. С. 283.

Дьячков В.Л. Характер и движущие силы Гражданской войны // Происхождение и начальный этап гражданской войны. 1918 год. — М., 1994. — Ч. I. — С. 57-61.

Поляков Ю.А. Историческая наука: Люди и проблемы. — Кн. 2. — М., 2004. - С. 88-89.

Wade R.A. The Bolshevik Revolution and Russian Civil War. — Westport, Connecticut - London, 2001. — P. 63.

Полторак С.Н. Иностранцы в Сибири - заложники «белой» и «красной» идей // История «белой» Сибири. — Кемерово, 1997. — С. 139.

Яров С.В. Крестьянин как политик: Крестьянство Северо-Запада России в 1918-1919 гг.: политическое мышление и массовый протест. - СПб., 1999; Осипова Т.В. Российское крестьянство в годы революции и Гражданской войны. — М., 2001; Грациози А Великая крестьянская война в России. Большевики и крестьяне. 1917-1933. - М., 2001; Саблин ВА Аграрная революция на Европейском Севере России. 1917-1921 (Социальные и экономические результаты). — Вологда, 2002; Телицин ВЛ. «Бессмысленный и беспощадный» Феномен крестьянского бунтарства 1917-1921 годов; Климин И.И. Российское крестьянство в годы Гражданской войны (1917-1921). — СПб., 2004; Люкшин Д.И. Вторая русская смута: крестьянское измерение. — М., 2006; Голдин В.И. Сельская Россия в революции и Гражданской войне (проблемы современной историографии) // Сельская Россия: прошлое и настоящее (исторические судьбы северной деревни). — М., — Сыктывкар, 2006. — С. 65-71.

Код для цитирования: Скопировать