IX Международная студенческая научная конференция Студенческий научный форум - 2017

Считается, что все, написанное Ершовым после «Конька...», подражательное и слабое. На наш взгляд, это спорно. Например, если в «Коньке-Горбунке» мы расшифровываем реалии Сибири, то в позднем творчестве (в поэме «Сузге», сборнике повестей «Осенние вечера») эти реалии находятся на переднем плане, на них строится повест­вование. И для нас, земляков поэта, они бесценный дар.

Друг юного Петра Ершова, П.А. Словцов, тобольский историк, ученый, много времени уделивший описанию окрестностей Тобольска, наталкивает поэта на мысль написать поэму о жене хана Кучума Сузге. Вскоре после разговора со Словцовым, Петр Ершов отыскал рукопись татарской легенды, связанной с Сузге. В конце 1839 года поэма Ершова «Сузге» была опубликована П.А. Плетневым в журнале «Современник».

Легенд вокруг этого имени – Сузге – было много. Поэма Ершова тоже ва­риант легенды. В книге Б. Галязимова «Легенды седого Иртыша» говорится о том, что «во второе лето» своего цар­ствования посетил Кучум стольный град Казань. Привел оттуда много рабов, а в золоченом паланкине привёз и дочь казанского царя Мурада. Может быть, это была Сузге. Автор высказывает ещё одно предположение: как-то Кучум уехал поохотиться (а он был прекрасный охотник) в казахские степи, и случайно встретил дочь казахс­кого хана Сузге.

Предания рассказывают, что по приказу Кучума, вокруг его главного города Искера, были построены городки-крепости, чтобы придать местности более живописный вид, а в недобрый час по­могли бы укрыться. В поэме Ершова Сузге сама просит о постройке терема-кре­пости, ибо это царица-воин. Предание гласит, что вскоре на мысу, недалеко от Иртыша, «красовался царский терем». Построили Сузге-Тура (так назвали городок) усталые рабы-ясыры. Возможно, это были рабыни. В «Истории государства российского» Н. Карамзина упоминается холм, «к югу от реки, среди низкого луга, насыпанный, по общему преданию, руками девичьими для жилища Царского». Почему именно рабыни названы историком? Воз­можно, что Сузге была не дочерью казанского царя и не казахской царевной, а гордой красавицей славянкой, так же, как и остальные, приведенной в Искер в цепях. Полюбив, Кучум сделал ее царицей, новой Роксоланой и, чтобы подчеркнуть разницу между любимой и другими, приказал носить дни и ночи в кожаных мешках землю для холма. Именно такое предположение мы находим в повести А. Иванова «Ермак». В его книге Сузге носит другое имя – Алёна. Она невеста Ермака, похищенная и подаренная турецкими купцами владыке Сибири. Редкая красота и гордый нрав Алёны делают её любимой женой Кучума Алёной - Алиман.

Необходимо отметить, что и само имя Сузге вызывает споры. Писатель и историк В. Софронов, например, в книге «Тобольский хронограф» объясняет, что вторая часть «Сузге-Тура» встречается, как составная, в на­званиях многих населенных пунктов края: «Тобол-Туры», «Чимги-Тура». Само слово «Тура» (или «Туры») говорит о шахматной ладье, которая ходит по прямой, поэтому Тобол-Туры переводится как «прямо перед Тоболом», «напротив Тобола». Так напротив чего находился городок, где жила молодая ханская жена? На татарском языке слово «вода» звучит как «су», и каждой весной Сузгунский холм был обычно окружен водой разлившегося Иртыша, поэтому перевод названия Сузге-Тура может звучать как «напротив воды».

Возникает вопрос - существовала ли Сузге? Возможно, название холма (ныне несуществующего), породило легенду? Интересно, что поэма Ершова (легенда о легенде) вымысел приблизила к действительности, и он, этот вымысел, стал более реалистичным.

Почему во­зникает такое ощущение? Из нескольких вариантов (Сузге погибла в огне; Сузге сознательно выбрала смерть вместо плена; Сузге с другими женами и детьми Кучума была привезена в Москву, чтобы дать начало рода князей Сибирских и др.) был выбран один – самопожертвование Сузге ради других людей. И это было сделано потому, что Ершов ставил определенную цель – рассказать о «делах давно минувших дней», переступив через грань веков, приблизить события конца 16 века к мировосприятию человека первой половины 19 века. Тобольск времён Ершова – это край декабристов - поэтов и врачей, философов и офицеров, победителей в Отечественной войне 1812 года. История в лице декабристов заставила современников поэта, неторопливо и размеренно живущих, переосмыслить истоки Русской Сибири, примерить на себя время Ермака. Это происходит и сейчас.

В поэме нашего земляка воссозданы ярко, образно Кучум и его пышная столица Искер, мистические предсказания и внезапное появление «неверных» во главе с загадочным Ермаком, «стреляющие огнем и громом смертоносным» ружья ка­заков против стрел воинов Кучума и обреченность борьбы с новыми историческими задачами, стоящими перед нашим краем; безыскусная красота сибирской природы и изысканная роскошь гарема.

П.П. Ершов поведал о трудном, но неизбежном присоединении Сибири к России, начале Сибирской России, Русской Сибири, слиянии северной, тюркской и славянской культур, определившем судьбу, историю и культуру города и края.

Трагический и прекрасный образ Сузге занимает особое место в поэме. Царица-воин Сузге горюет не о себе и своей участи, но о «брошенном царстве». Она просит своего брата Махмет-кула собрать войско, «воротить своё владенье» и обмануть русских, что он, их главный враг, скрывается здесь, в её городке. Махмет-кулу по душе такой план. Он собирает войско, вступает в бой с Ермаком и попадает в плен. Какова будет его дальнейшая судьба?

…В одноимённой экранизации повести А. Иванова «Ермак» (режиссёры В. Усков и В.Краснопольский) это проиллюстрировано ярко. Ермак говорит пленённому Махмет-кулу самое заветное о своём пути в Сибирь: «Я хочу по-другому». «По-другому» - значит подарить этой земле будущее, в составе единой страны, избавить край от междоусобиц, борьбы ханов и князьков за власть над чуждыми им народами, объединить эти народы под сенью великой державы. Ермак даёт возможность храброму и достойному воину начать всё сначала, присягнув новой Родине – России.

Ни Кучум, жестокий и коварный правитель, чужеземец в завоеванной стране, никому не доверяющий, бросивший «все свои богатства», своих детей и жён; ни, тем бо­лее, атаман Гроза не вызывают у нас симпатии. Атаману Грозе победа нуж­на была любой ценой («Стыд, когда, не взяв, отступим»). Он лукав, напо­рист, это его условие («но пускай царица ваша нам отдаст себя в полон») гу­бит Сузге.

Образу Сузге равен только один образ – атамана Ермака, «родом неизвестного, душою знаменитого». Грамотный стратег, «вождь искусный» и «герой неустрашимый», «государственник», он прекрасно понимает, что завоевать и, тем более, удержать огромную территорию Сибири с горсткой казаков невозможно. Нужна поддержка местных жителей, которые должны убедиться в миролюбии России, в том, что только присоединение к ней принесет мир и процветание этой земле. Не зря поэт, рисуя Ермака, подчёркивает его озабоченность «среди веселья». Не самое трудное дело он предлагает атаману Грозе – взять городок Сузге-Тура. После завоёванного Искера эту задачу возможно решить небольшими силами. Напутствие Ермака Грозе («Только помни благость Бога – не губи напрасно всех» - то есть будь «государевым слугой», проявили мудрость и милосердие), услышано не было.

В сущности, и Кучум, и Гроза – зеркальное отражение друг друга: оба жаждут власти, богатства, положения. И неважно, что у одного золочёные доспехи и спесь чингизида, а у другого рваный кафтан и казацкая гордыня: им безразлична судьба людей, с которыми они сталкиваются. История обрекает того и другого на порицание потомков.

Легенды обоих народов рисуют светлый образ царицы Сузге, которая по­жертвовала своей жизнью, чтобы избегнуть напрасных жертв. Народному творчеству вообще чужд национальный эгоизм и кастовость. Добро остается добром и не превращается в зло, даже если происходят сложные и противо­речивые события.

Тобольск – Тоболеск был и остается городом многонациональным, значит поэма Петра Ершова актуальна и сейчас. Остается добавить, что в XIX веке история Сузге привлекала внимание еще двух тоболяков: художника М. Знаменского и композитора И. Корнилова. Первый сделал несколько акварельных иллюстраций к поэме Ершова, каран­дашных рисунков (один из них – «Сузге, отдыхающая после купания» – хра­нится в нашем музее); в 1889 году пьеса «Сузге» впервые была поставлена на тобольской сцене. Оформление спектакля тоже подготовили по рисункам Михаила Степановича: сохранились фотографии декораций этого спектакля (в Тобольском музее и государственном историческом музее Москвы).

А в 1896 году по мотивам поэмы тобольский композитор И. Корнилов написал оперу «Сузге». Либретто было напечатано в «Тобольских губернских ведомостях», ноты оперы, к сожалению, не сохранились. Это была первая опера, написанная в Сибири, сибиряком и на сибирский сюжет.

Проходят годы, но образ «луноликой красавицы Сузге» продолжает будить наше воображение. Появляются фрески и романы, рисунки и стихи. Люди всегда интересовались своим прошлым, чтобы в нём, как в магическом зеркале, увидеть будущее. Легенды были идеальной формой, в которой реалии и вымысел, правда и фантазия слились органично, точно и верно передавая суть происходящего. Поэма Петра Павловича Ершова о прекрасной Сузге является ещё одним подтверждением интереса к «минутам роковым» нашей истории.

Литература

1. Ершов П.П. Сочинения.–Омск.: Омское областное государственное издательство, 1950.- 296с.

2. Галязимов Б.И. Легенды седого Иртыша. – Свердловск.:Сред.- Урал.кн. изд-во,1987.-176с

3. Софронов В.Ю. Тобольский хронограф. – [электронный ресурс.] – режим доступа: http://cambridge.konfetta.com/mistika/tobolskiy-hronograf

Код для цитирования: Скопировать