VIII Международная студенческая научная конференция Студенческий научный форум - 2016

Вся история разумного человечества связана с дисциплиной: необходимость упорядочить жизнь и деятельность собственных представителей заставила его выработать целый ряд правил, норм и законов, регламентирующих их поведение в различных, в том числе экстремальных, ситуациях.

Элементарные формы дисциплины обнаруживаются еще в первобытном обществе. Уже тогда на его членов оказывалось воздействие посредством традиций рода, поддерживаемых старейшинами. Такая элементарная, упрощенная дисциплина обеспечивалась не столько сознательным насаждением вождями необходимого порядка, сколько пониманием людьми своей беззащитности перед природной стихией, потребностью объединения и солидаризации трудовых усилий. В первобытном обществе ведущим мотиватором дисциплины и санкцией, поддерживающей дисциплинированное поведение, выступал страх человека быть изгнанным из племени и умереть с голоду.

С образованием государства дисциплина становится неотъемлемым атрибутом власти и постепенно приобретает институализированную форму. В широком плане ее возникновение и превращение в социальное явление обусловлено двумя причинами:

- во-первых, необходимостью достижения определенных государственных целей в экономической, политической, военной и других областях общественной жизни, что объективно требовало высокой организованности больших, но разнородных по своему социальному и этническому составу групп людей;

- во-вторых, стремлением к сохранению и упрочению влияния, побуждающим правящие элиты к сознательному удержанию в повиновении значительной части мужского населения.

В социально-психологическом аспекте дисциплина есть степень соответствия реального поведения и деятельности человека общепринятым культурным традициям, групповым нормам и ожиданиям, а также требованиям государственных законов и локальных правовых актов той или иной организации.

Как специфический механизм регуляции отношений между людьми она представляет собой интеграцию двух компонентов: объективного (требований, предъявляемых индивиду его социальным окружением) и субъективного (подразумевающего интериоризацию индивидом предъявляемых ему требований и их осознанное исполнение). Между данными компонентами складываются диалектически противоречивые связи и зависимости. По своему содержанию они, с одной стороны, носят общий характер, а с другой – всегда строго индивидуальны. В связи с этим, наряду с понятием «дисциплина», особо важным выступает понятие «дисциплинированность», отражающее комплексное качество личности, выражающееся в ее принципиальном отношении к различным элементам дисциплинарной системы. Естественно, воинская дисциплина также имеет две составляющие – объективную и субъективную.

Концепция дисциплины всегда формируется под влиянием той или иной теории, обусловливающей характер практических дисциплинарных требований, поэтому содержание и структуру механизма регуляции поведения личного состава ВС РФ можно представить, как совокупность нескольких особо важных элементов:1) индивидуально-личностной дисциплинированности, присущей каждому военнослужащему независимо от звания и должностного положения; 2) коллективной дисциплинированности, выступающей свойством хорошо организованного и воспитанного воинского подразделения, выработавшего свои внутренние социально-психологические механизмы порядка; 3) искусства дисциплинарного управления, составляющего сущность военно-профессиональной компетентности командира.

Все три элемента находятся в тесной взаимосвязи, поскольку воинская дисциплина создается каждым отдельным военнослужащим и коллективными поступками подразделения в целом. Эти две силы взаимно обеспечивают друг друга: трудно быть дисциплинированным в одиночестве, без коллективной поддержки и также невозможно представить себе дисциплинированное подразделение, состоящее из недисциплинированных военнослужащих. Не обладая комплексными знаниями о логике, сущностных свойствах, социально-психологических основах, чертах, формах проявления и функциях воинской дисциплины невозможно эффективно выстраивать схему управления подчиненным подразделением, поддерживать правопорядок и обеспечивать нормативное поведение личного состава. В связи с этим задача данного исследования заключается в анализе воинской дисциплины с точки зрения ее социально-психологических основ и составляющих, необходимых командиру для эффективного управления подчиненными.

Историческое становление концепции воинской дисциплины в российской армии.

Понятие воинской дисциплины

Отечественные военные психологи и педагоги занимаются непосредственным изучением воинской дисциплины на протяжении последних 170 лет, но проявление сознательного интереса к ее феномену наблюдается и на более ранних этапах исторического развития вооруженных сил различных государств.

Этимология слова «дисциплина»(disciplῑna) связана, в первую очередь, с латинским языком, в котором оно изначально обозначало учение, обучение и образование. Со временем, в зависимости от области применения и сочетания с другими словами, его смысловое содержание существенно расширилось:

- disciplῑna pueritiae, disciplῑna puerῑlis – наставление, воспитание;

- disciplῑna bellica – военная наука (военное дело).

В античных философских источниках дисциплина рассматривалась и трактовалась как строгий порядок, организация (disciplῑna domestica), искусство управлять народами (disciplῑna populorum), великая добродетель гражданина и его важное личностное качество (disciplῑnōsus – обученный, искусный; disciplinae aliis esse – быть примером для других)¹.

Для базовой – римской – концепции воинской дисциплины характерно тесное переплетение ценностных и сакральных (воля богов, обычаи предков) представлений. В данной концепции она рассматривалась как особый модус (тип) поведения войск, устанавливаемый и санкционируемый богами, опирающийся на специфические нормы, кардинально отличающиеся от норм поведения иных социальных групп.

Сакральное начало в понимании военной миссии явилось исходным пунктом для последующей разработки военно-правовых институтов и наложило существенный отпечаток на трактовку воинского долга, в немалой степени обусловливая суровость наказаний за отступление от его предписаний. Повиновение полководцу как важнейшее требование дисциплины закреплялось воинской присягой, получая соответствующую сакральную санкцию.

Учитывая, что римское отношение к правопорядку в войсках лежит в основе практически всех последующих дисциплинарных концепций, считаем необходимым исследовать его особенности с допустимой в рамках данной работы доскональностью.

Долгое время в римском войске существовал культ Воинской Дисциплины как обожествленной абстракции. В полевых лагерях в ее честь воздвигались алтари, на которых совершались жертвоприношения от имени воинских частей. В угоду дисциплине вплоть до восхождения в 193 г. на римский престол Луция Септимия Севера сохранялся запрет на браки солдат, а высшим офицерам не дозволялось брать супруг к месту службы и сочетаться законным браком с женщинами из провинций, находящихся в местах дислокации войск. Считалось, что обременение семьей ведет к ослаблению дисциплины и боеспособности.

Поступление на военную службу уже на ранних этапах развития цивилизации предполагало разрыв с частной жизнью и начало нового существования: человек из сферы действия гражданского права переходил в сферу, где царили суровые нормы воинской дисциплины (в том числе беспрекословное повиновение начальнику), и обрекал себя на многочисленные опасности, лишения и тяготы, связанные с постоянными трудами и в мирное, и в военное время. К таким трудам относились в первую очередь каждодневные упражнения и учения (экзерциции от лат. exercitationes), которыми молодые римские воины должны были заниматься дважды в день, а ветераны – один раз.

Воинская дисциплина, при всех прочих своих характеристиках, всегда понималась римлянами как особая наука, основанная на твердых правилах, в частности правилах отбора и обучения новобранцев. Значение тщательной выучки войск, естественно, возрастало с созданием регулярной армии, боеспособность которой базировалась, прежде всего, на профессиональном отношении к военному делу (disciplῑna bellica) во всех его аспектах.

Примечателен тот факт, что в представлении римлян, в отличие от спартанцев и лакедемонян, военная служба была связана не только с напряженными повседневными тренировками на учебном плацу, но и с непрерывной изнурительной работой как таковой. Афоризм, приписываемый военачальнику Гнею Домицию Корбулону, гласил: «Врага надлежит побеждать лопатой!», а философ Марк Туллий Цицерон, противопоставляя римскую военную службу спартанской, подчеркивал, что храбрость состоит не только в обдуманном расчете и прочих качествах, но и в перенесении трудов.

Непрерывный труд выступал главным лекарством против разлагающей дисциплину праздности, лучшим средством закалки воинов. Соответственно наибольшей похвалы удостаивался тот полководец, чье войско было приведено к послушанию именно трудом и привычкой к упражнению, а не страхом наказания. Это средство приобрело особое значение в период Римской империи, когда войска подолгу не участвовали в боевых действиях, и командирам приходилось изыскивать для солдат разнообразные строительные и хозяйственные занятия. При изнурительности такого рода трудов сражение воспринималось воинами как облегчение.

Римская дисциплина поддерживалась и крепилась благодаря строгому соподчинению военнослужащих на всех ступенях служебной иерархии, идеал которого ярко описан у греческого оратора Элия Аристида в его «Панегирике Риму»: «…как бы в каком-то хоре каждый знает и занимает свое место, а к занимающему высший пост другой, занимающий низший, не питает из-за этого зависти и сам требует себе полного подчинения с тех, кои поставлены ниже его…». Более того, в войсках помимо множества начальников, обладающих дисциплинарной властью, вводился и специальный корпус центурионов, призванных обеспечивать дисциплину, как среди рядового, так и среди командного состава (в ранний период развития армии командиры подлежали тем же телесным и позорящим наказаниям, что и простые воины).

По общему убеждению, античных писателей, наиболее губительно на дисциплину влияла праздность, подрывавшая физическое и моральное состояние армии. В полном соответствии с концепцией «упадка нравов» считалось, что она порождает в воинах всевозможные пороки, несовместимые с истинной доблестью: любовь к роскоши и наслаждениям, дерзость, своеволие, необузданность, которые часто становились питательной средой для мятежей и с особой силой проявлялись во время гражданских войн. По словам древнеримского историка Публия Корнелия Тацита, на смену состязанию в доблести и послушании приходило состязание в дерзости и своеволии. Однако подобные пороки не только удостаивались морального осуждения, но и трактовались военным правом как воинские преступления в одном ряду с покушением на жизнь командира.

Необходимо отметить, что античным авторам не чужда мысль о зависимости дисциплины в войсках от социальных и соответственно моральных качеств рекрутов. Однако главным фактором солдатских пороков и разложения дисциплины все же считалось заискивание и потворство со стороны тех военачальников, которые либо сами отличались моральной ущербностью, либо заискивали перед воинами в своих корыстных целях. Пути и средства заискивания были многообразны: щедрая раздача наград, внеочередное и неоправданное повышение по службе, фамильярность в отношениях с подчиненными, участие в совместных развлечениях и др.

Для полководцев конца Республики и правителей Империи первостепенная по значимости проблема заключалась в том, чтобы обеспечить оптимальный баланс между преданностью, лояльностью военнослужащих, их удовлетворенностью своим положением, с одной стороны, и должной боеспособностью – с другой. И если последняя в большей степени зависела от следования традициям дисциплинарной суровости, то другие элементы данного баланса обеспечивались материальными выгодами, правовыми привилегиями, а также авторитетом императора, персональной духовной связью каждого солдата с ним.

Как показывает анализ исторических документов, ни действие фактора авторитета военачальника, ни применение традиционных средств принуждения и поощрения не могли бы иметь достаточного эффекта, если бы в сознании самих солдат не было укоренено убеждение в целесообразности и значимости норм суровой дисциплины, а отношение к ним не было морально мотивированным, органически связанным с тем неписаным кодексом воинской чести, который в немалой степени определял поведение легионеров.

В римской армии чувство чести было исключительно развито, поскольку римляне прекрасно понимали, что апелляция к нему может быть не менее эффективным средством обеспечения дисциплины, чем самые суровые наказания. «Чувство чести, – писал римский военный теоретик Публий Флавий Вегеций Ренат, несомненно, выражая распространенное мнение, – делает воина более подходящим, чувство долга, мешая ему бежать, делает его победителем».

В речи римского полководца Марка Антония Прима в «Истории» П. Тацита подчеркивается, что укреплению дисциплины и духа войска способствует чувство стыда, испытываемое воинами. Стремление загладить позор поражения заставляло солдат Цезаря налагать на самих себя в качестве наказания самые тяжелые работы и даже просить о децимации².

Вероятно, что именно стремление военачальников использовать чувства чести и стыда с целью упрочения дисциплины привело к широкому распространению практики позорящих наказаний, применявшихся в римской армии вместе или же вместо жестоких экзекуций и смертной казни. Так, воины из подразделений, подвергшихся децимации, получали для питания вместо пшеницы ячмень (или овес), их палатки ставились вне лагерного вала. Подобные меры могли применяться и отдельно, без сочетания с казнями. Проявивших трусость или неповиновение солдат и командиров специально выставляли в унизительном свете, приказывая, например, одеться в женские одежды и в таком виде пройти через лагерь, стоять босиком, без пояса или полуодетыми у принципии³, иногда с куском дерна в руках, либо копать канавы, носить кирпичи, рубить солому. К числу попирающих честь мер воздействия следует отнести также и порочащую отставку, назначавшуюся за некоторые воинские преступления, которая влекла за собой, помимо прочего, невозможность находиться в Риме и в окружении императора. Напротив, у добросовестных и храбрых солдат чувство чести поощрялось почетной отставкой, торжественными публичными церемониями, во время которых полководец произносил в их честь похвальное слово, награждал знаками отличия и ценностями из добычи, производил повышение в чине.

В особо критические моменты дисциплина легионов не в последнюю очередь обусловливалась жизненной реальностью того чувства, которое П. Тацит назвал «любовью к послушанию». При этом порядку и долгу в первую очередь были преданы центурионы, орлоносцы и знаменосцы. Именно они, а под их влиянием в некоторых случаях и большинство воинов, могли потребовать покончить с распущенностью и наказать виновных в мятеже или даже собственными силами справиться с недисциплинированными элементами.

Таким образом, у римских воинов вполне явственно обнаруживается компонент дисциплины, не сводимый ни к страху наказаний, ни к строгости военачальника, ни, напротив, к его снисходительности или упованиям на награды. Он может быть обозначен как «привычка к дисциплине» – некая константа, архетип воинского этоса, живший в сознании солдат.

Итак, представления о воинской дисциплине (disciplina militaris), базирующиеся на исконной римской аксиологии⁴, передавались из поколения в поколение через военные традиции и обычаи, правовые и религиозно-культовые установления, легендарные образцы и живые примеры. Повиновение ей почиталось как важнейшее качество военнослужащего, его доблесть и добродетель, неотделимые от понятий солдатского долга, чести и славы. Вместе с тем в условиях профессиональной армии дисциплина определялась не только и не столько традиционной суровостью, сколько продуманной организацией, систематическим обучением личного состава, строгой командной иерархией, корпоративной сплоченностью, различными льготами и поощрениями, перспективами карьеры и социального возвышения, авторитетом императора, а также качественным составом контингента, пополнявшего легионы.

Разумеется, все перечисленные факторы не гарантировали абсолютного правопорядка в войсках, а некоторые из них иногда действовали в прямо противоположном ему направлении. Однако в целом они позволяли римской армии постоянно поддерживать достаточно высокий уровень дисциплины, по крайней мере, в первые два века Империи, пока солдаты продолжали чувствовать себя римлянами и воспитываться в соответствии с римскими традициями и ценностями.

Теперь обратимся к анализу развития воинской дисциплины непосредственно в русских, а затем российских, советских и современных вооруженных силах.

Автор «Этимологического словаря русского языка» Макс Фасмер высказывает предположение о том, что слово «дисциплина» было непосредственно заимствовано русским царем-реформатором Петром I-м не из латинского, а из польского языка (от польск. dyscyplina – 1) кнут; 2) обязательное для всех подчинение или привычка к строгому порядку). Окончательное же его закрепление в речевом обороте произошло после издания им Указа 1702 г. «О призыве в Россию иноземцев», которые должны были содействовать тому, «…чтобы армии наши составлялись из людей, знающих воинские дела и хранящих добрый порядок и дисциплину».

Результаты изучения исторических документов и литературных источников свидетельствуют о том, что принципы и средства поддержания в русских войсках должного порядка неоднократно претерпевали изменения, обусловленные ситуацией, складывающейся в стране на тот или иной момент времени.

Со времен общинно-родового строя фундаментом достойного и самоотверженного поведения ратных людей в России, также, как и у римлян, являлось понятие о чести. По сложившейся традиции перед выступлением в поход или решающим сражением воины клялись в верности Отчизне на оружии, перед Перуном или другими языческими богами, а после принятия христианства – целовали крест. Общественное мнение категорически осуждало неисполнение патриотического долга или нарушение данного слова, поэтому трусость в бою или сдача в плен считались в русских войсках величайшим позором не только для самого воина, но и для его близких (отношения, сложившиеся на Руси, точно характеризовало выражение «по отцу и сыну честь»).

В наиболее известном древнерусском наставлении по воспитанию – «Поучении» князя Владимира Мономаха (1377 г.) – прообразом воинской дисциплины выступают советы по организации поведения воинов во время походов: «На войну выйдя, не ленитесь, не полагайтесь на воевод; ни питью, ни еде не предавайтесь, ни спанью; сторожей сами наряживайте, и ночью, расставив стражу со всех сторон, около воинов ложитесь, а вставайте рано; а оружия не снимайте с себя второпях, не оглядевшись по лености, внезапно ведь человек погибает. Лжи остерегайтеся, и пьянства, и блуда, от того ведь душа погибает и тело. Куда бы вы ни держали путь по своим землям, не давайте отрокам причинять вред ни своим, ни чужим, ни селам, ни посевам, чтобы не стали проклинать вас».

До XV в. русское войско состояло из двух основных частей: княжеской дружины (профессионального ядра) и ополчения. Дружинники приносили клятву на верность князю и с момента выступления в поход поступали в его полное распоряжение. Неисполнение ими приказа или измена в бою карались смертью, однако в мирное время они могли открыто перейти на службу к другому военачальнику или «удалиться на покой». Для ополченцев, набранных из простого народа на период военных действий, ратная служба была временным явлением. Они уступали дружинникам в боевой подготовке, но проявляли не менее значимую стойкость и самоотверженность, поскольку защищали родную землю и сражались за правое дело.

В средние века в русском государстве начинают вырабатываться первые нормативно-правовые документы, регламентирующие права и обязанности воинов, а также требования к их поведению. Так, в 1571 г. при Иване Грозном был утвержден «Боярский приговор о станичной и сторожевой службе», действовавший более ста лет, который определял ее основные задачи и порядок несения: «А стояти сторожем на сторожах с коня не слезая... А станов им не делати, а огни класть не в одном месте..., а в коем месте кто полднивал, и в том месте не ночевать, а кто где ночевал, и в том месте не полднивать!»; устанавливал меры наказания за недобросовестное исполнение обязанностей: «А которые сторожи, не дождався себе отмены, с сторожи съедут, а в те поры государевым украинам от воинских людей учиница война, и тем сторожем быти казненным смертью...». Примечательно то, что «Боярский приговор» предоставлял пограничникам достаточно большую самостоятельность. В нем подчеркивалось, что в рамках общих положений станичники вольны «ехати, которыми местами пригоже», действовать «посмотря по люди и по делу», самостоятельно решать, как будет «податнее и прибыльнее».

В начале ХVII в. в период царствования Бориса Годунова на русский язык был переведен сборник военных законов Священной Римской империи, получивший название «Воинская книга». Она стала основой для первого в истории России «Устава ратных, пушкарских и других дел, касающихся до военной науки», изданного в 1607 г. и переработанного в 1621 году.

Многие статьи «Устава ратных, пушкарских и других дел…» (всего их было 663) содержали положения о правилах поведения и морально-боевых качествах воинов. В частности, Устав предписывал им «всякое береженее иметь» к своему оружию, поддерживать друг друга в сражении «делом и разумом». Виновных в измене, разглашении тайны, убийстве мирного населения, уличенных в трусости и пьянстве предписывалось подвергать «наказанию животному» (т.е. телесному), «наказанию великому» или «наказанию смертному» (смертной казни).

Как отмечает генерал от инфантерии Александр Ильич Хатов в своей работе «О воинской дисциплине» (1815-1819): «В России первое начало ко введению благоустройства в войсках положено было Царем Алексеем Михайловичем, который в 1645 году издал Воинский Устав и начал вводить регулярные войски столь хорошо утвержденныя, что весьма удачно ведена была война с Польшею, Швециею».

Основной заслугой Алексея Михайловича и сменившего его на царстве старшего брата Петра I-го Федора Алексеевича можно считать стремление устранить из практики управления войсками местничество и препятствование к занятию командных должностей талантливыми, но не знатными людьми.

В 1649 г. в «Соборном Уложении» впервые были законодательно закреплены обязательства государства по защите имущественных и прочих интересов ратников. Глава же VII этого документа регламентировала прохождение службы, устанавливала порядок действий войск в мирное и военное время, различного рода ответственность за воинские проступки и преступления.

Армия Московского государства собиралась с громадными затруднениями, поэтому в «Соборном уложении» законодатель, пытаясь максимально сохранить живую силу для пользы страны, в целях поддержания правопорядка рекомендовал применять наказания, позорящие человека и устрашающие его окружение, но не лишающие жизни. Приоритет отдавался порочащим или правопоражающим карам. Так, за попытку дезертирства, отказ от выполнения приказа или халатное исполнение обязанностей лицам начальствующего состава назначалось понижение по службе. Помимо этого, в разрядных книгах (штатно-должностных списках) перед именем наказанного ставился один из предикатов: «клятвопреступник», «клеветник», «бездушник», «ябедник», «вор» и др.

В качестве телесных истязаний, осуществляемых по принципу талиона («око за око, зуб за зуб»), применялись публичное битье кнутом или батогами («торговая казнь»), отрезание носа и обрезание языка. Также предусматривалось заключение в тюрьму, а в отношении лиц дворянского сословия за побег и уклонение от службы возможными были лишение поместий и вотчин, конфискация имущества, убавка жалованья и денежное взыскание.

Смертной казнью карались всего лишь шесть категорий воинских преступлений: вооруженный бунт, возмущение в войске, государственная измена, сдача города неприятелю, прием зарубежных людей для измены и сношение с неприятелем. Впоследствии она стала использоваться и в случае злостного уклонения от службы.

В 1698 г. генералом от инфантерии Адамом Адамовичем Вейде был написан «Воинский устав», посвященный Петру I-му (опубликован только в 1841 г.), а в 1699 г. вышли в свет «Воинские артикулы» генерала от инфантерии Автомона (Автонома) Михайловича Головина, «Ротные пехотные чины», «Статьи воинские», «Воинский наказ как содержаться» и Артикул «Кому какое наказание за вины». Помимо критического разбора состояния военного дела в Европе данные документы содержали положения об обучении новобранцев, регламентировали «как надлежит солдату в житии себя держать и в строю, и во учении как обходиться», а также включали описание целого ряда наказаний, в том числе впервые – наказание шпицрутенами⁵, за различные правонарушения.

Кардинально изменил организационную структуру и принципы деятельности русского войска ХVIII век. Для осуществления запланированных реформ Петр I-й приступил к созданию новой регулярной армии посредством введения рекрутской повинности, обусловливающей принудительный и пожизненный призыв (до 1796 г.) крестьян и ремесленников на военную службу.

В сложившейся ситуации ранее используемый для комплектования вооруженных сил принцип круговой поруки, детерминированный общинной психологией, оказался не пригоден. Возникший между солдатами и офицерами кастовый барьер, естественное сопротивление народа рекрутской повинности детерминировали вынужденное насаждение Петром I-м в войсках необходимого порядка «железной рукой» – жестокой муштрой и наказаниями.

Формирование качественно иной системы взаимоотношений между военнослужащими потребовало глубокой проработки военно-социальных и правовых вопросов в государственных нормативных документах. Этот фундаментальный труд в 1712 г. был организован под руководством и при непосредственном участии Петра I-го.

На базе «Уложения» или «Права воинского поведения» графа Бориса Петровича Шереметева (1701), «Артикула краткого» герцога Александра Даниловича Меньшикова (1706), «Устава прежних лет» (1706), вобравших в себя законоположения о военных судах и судопроизводстве, правах и обязанностях военнослужащих, их взаимоотношениях и правилах поведения в различных ситуациях боевой и походной жизни, а также опыт первых сражений Северной войны (1700-1721), были разработаны, утверждены и 30 марта 1716 г. введены в действие три акта военного управления: «Устав воинский» (он включал в себя положения о военной администрации, полевом управлении войсками, полевой и гарнизонной службе военного времени), «Артикул воинский с кратким толкованием и процессами»⁶ и «Экзерциции, приготовление к маршу, звания и должности полковых чинов» (в нем рассматривались вопросы обучения войск, строевой выучки и парадной подготовки). Поскольку обозначенные документы издавались единым фолиантом⁷, постольку их начали воспринимать как три раздела (части) «Устава воинского»⁸.

Помимо положений об устройстве военных судов и порядке рассмотрения в них дел «Артикул воинский…» содержал текст присяги (он публиковался сразу после текста Указа Петра I-го 1714 г. «О сохранении дисциплины на корабле и подсудности морских и сухопутных военнослужащих»), определял процедуру приведения к ней военнослужащих и закреплял применение телесных наказаний: «Естьли полкъ или рота дерзнутъ безъ вҍдома и указу Его Величества, или Его Фельдмаршала, съ непрїятелемъ въ трактатъ или капитуляцїю вступить, тогда надлежитъ начальныхъ, которые въ томъ виновны, чести, пожитковъ и живота лишить, а изъ рядовыхъ всегда десятаго по жеребью повҍсить, прочихъ же жестоко шпицрутенами наказать и внҍ обоза поставить, пока они отъ того порока очистятся, и своими храбрыми дҍйствами заслужатъ»⁹. Несмотря на то, что ранее использованное в Указе 1702 г. «О призыве в Россию иноземцев» слово «дисциплина» в нем не упоминалось, он выступил прообразом будущих дисциплинарных уставов.

Несмотря на чрезвычайно жесткое отношение Петра I-го к проблеме послушания подчиненных (из 209 артикулов, содержащихся в уставе, смертная казнь выступала безусловной санкцией в 74, а в 72 – упоминалась как верхний порог наказания), он был одним из первых военачальников, справедливо полагавших, что победа в бою зависит, прежде всего, от формируемых у воинов чувств, коллективного разума и воли.

С момента создания русской регулярной армии в основу дисциплинарной практики царем-реформатором закладывался принцип сочетания высокой требовательности и гуманного, заботливого отношения к личному составу. Сам он являл в этом деле пример. Так, исторические документы свидетельствуют о том, что Петр Алексеевич в течение месяца исполнял обязанности солдатской службы наравне с другими, довольствуясь исключительно рядовым пайком, чтобы выяснить, насколько тот продуктивен.

Особое место в системе воинского воспитания Петровской эпохи отводилось почитанию Боевого Знамени. В уставе это требование формулировалось лаконично и емко: «Кто знамя свое или штандартъ до последнҍго часа своей жизни не оборонитъ, оный не достоинъ есть, чтобы имя солдата иметь, а имеютъ шельмованы быть, а когда поймаются, убитые будутъ».

С неиссякаемой энергией Петр I-й преследовал злоупотребления должностным положением, а упущения офицеров по делам службы рассматривались им как посягательства на государственные интересы и очень сурово пресекались: от выговора, имущественных и телесных наказаний до лишения жизни. Подчеркивая, что «корень всему злу есть сребролюбие», Петр Алексеевич требовал от каждого воинского начальника не только «блюсти себя от лихоимства (т.е. от взяточничества), но и своих подчиненных от этого жестоко унимать», довольствуясь исключительно положенным жалованьем. Командир, который «лакомство великое имеет» сравнивался царем с изменником и мог «таковым богатством легко смерть, или бесчестное житие купить».

Наряду с такими наказаниями, как денежные штрафы, ношение мушкетов, посадка на деревянную лошадь, хождение по кольям, заковывание в железо, битье шпицрутенами, отсечение руки, вырывание ноздрей, клеймение, арест, ссылка на галеры, отобрание пожитков (конфискация имущества), шельмование (лишение гражданских прав), лишение воинской чести, сожжение, колесование, четвертование, отсечение головы, повешение и аркебузирование (расстрел) в дисциплинарной практике Петровской эпохи широко использовалась и система поощрений. Доблесть и храбрость отмечались раздачей чинов, поместий, пенсий для офицеров, наградных медалей и денег для солдат.

В стремлении повысить качество организации воинской деятельности Петр I-й опирался на человеческую личность и притом на личность именно русского человека, которого он призывал к всестороннему развитию и просвещению. Обладая глубокой верой в народ, царь-реформатор делал ставку не на палочную дисциплину и плац-парадную муштру, а на эффективную боевую подготовку и искусство влияния на солдат и офицеров, использование внутренних (духовных) сил русского войска.

Таким образом, идеалом петровской системы обучения и воспитания был не запуганный капралом немецкий солдат-автомат, а осознанно действующий воин, «понимающий свой маневр». Главный же завет Петра I-го, вошедший в плоть и кровь русского офицерства: «В службе честь!».

С 1732 г. в период правления в России императрицы Анны Иоанновны работа по совершенствованию порядка в войсках была возложена на генерал-фельдмаршала Буркхарта Христофора фон Миниха (Христофора Антоновича Миниха). В основном его внимание сосредоточивалось на укреплении крепостного хозяйства (крепостей) и тыла, развитии системы военного образования, составлении и введении новых штатов и родов войск. Относительно совершенствования правопорядка заслуги Б.Х. Миниха состояли в уравнивании жалованья русских и приглашенных иностранных военачальников, а также в том, что им впервые в истории становления русской армии был внедрен принцип соревнования между военнослужащими, реализуемый посредством полугодовых аттестаций, составляемых как в целях представления к награждению отличившихся, так и для обеспечения конкурса при назначении офицеров на вышестоящие должности.

Суровые и драматические события XVIII в. способствовали взращиванию многих выдающихся полководцев. Однако особое место среди них по праву принадлежит генерал-фельдмаршалу Петру Александровичу Румянцеву, генерал-фельдмаршалу Захарию Григорьевичу Чернышеву и генералиссимусу Александру Васильевичу Суворову, снискавшим себе славу не только победами над врагом, но и деятельным участием в совершенствовании созданной Петром I-м системы обучения и воспитания военнослужащих, в которой важное место отводилось их послушанию.

В первые годы (1741-1749) царствования императрицы Елизаветы Петровны в войсках произошло существенное снижение уровня правопорядка. Однако граф З.Г. Чернышев и получивший в 1744 г. титул графа П.А. Румянцев, будучи еще полковниками, сумели восстановить его в своих частях, побудив тем самым к активным действиям и соревнованию других военачальников.

В 1761 г. П.А. Румянцев, вступив в командование корпусом, разработал «Учреждения¹⁰, данные от генерал-поручика и кавалера Румянцева в корпус под главною командою его состоящий, для согласованного во всех случаях произведения службы». В этом документе, использовавшемся на правах устава, предусматривался комплекс мер по укреплению организации подчиненных войск и повышению боевых возможностей соединения.

В 1774 г. тогда еще полковник, а позднее генерал от инфантерии Семен Романович Воронцов по указанию и под контролем П.А. Румянцева разработал «Инструкцию господам ротным командирам». В ней было заложено много глубоких мыслей о нормировании воинского поведения, обучении войск, подготовке их к бою. В частности, в «Инструкции...» указывалось: «Надлежит внушать солдату любовь и привязанность к полку, в котором служит, объясняя ему полковую историю, с тем, чтобы каждый честь, заслуженную полком, на себя переносил». Очень подробно в документе излагались требования к офицеру, как к воспитателю подчиненных: «Если необходимо, чтобы капитана как главу в роте все боялись и почитали, столь же необходимо, чтобы его любили и имели к нему полнейшее доверие… Он должен… помогать своими советами, изыскивать для солдат все выгоды, какие только от него зависят… одним словом, иметь о солдатах попечение как о детях своих…, увещевая непорядочных, наказывать милости недостойных, отмечать и любить добрых».

Идеи генерал-фельдмаршала П.А. Румянцева о том, что «…Наказания должны делаться за каждую вину, разбирая оную… Наказывать должно неряху, пьяницу, но надлежит наблюдать, чтобы наказания не переходили в жестокость. Этим человека не поправишь, а только в лазарет отошлешь» в полной мере были восприняты императрицей Екатериной II-й, при царствовании которой в период с 1762 по 1796 гг. предписывалось в войсках «…действовать против безнравственных явлений средствами нравственными, а не жестокостию наказаний».

Совершенно очевидно, что ряд румянцевских наставлений и инструкций войскам, в частности его «Обряд службы», разработанный в 1770 г. и введенный в качестве устава для солдат, послужил основным источником для разработки многих наказов и знаменитой «Науки побеждать» А.В. Суворова.

Генералиссимус А.В. Суворов, начинавший службу под командованием П.А. Румянцева и относившийся к нему с величайшим уважением, требовал от солдат и офицеров беспрекословной исполнительности и образцового порядка. Приобретя бесценный опыт в Семилетней войне (1756-1762) и наблюдая несостоятельность обучения армии по прусскому образцу, полководец полагал, что «…вся твердость воинского правления основана на послушании, которое должно быть содержано свято». В то же время он предписывал командирам сочетать строгость с постоянной заботой о личном составе: «Ротный командир... к своим подчиненным имеет истинную любовь, печется об их успокоении и удовольствии, содержит их в строгом воинском послушании и научает их во всем, что до их должности принадлежащем». Особо А.В. Суворов предостерегал офицеров от проявления жестокости: «Умеренное военное наказание, смешанное с ясным и кратким истолкованием погрешности, более тронет честолюбивого солдата, нежели жестокость, приводящая оного в отчаяние».

Заметим, что во второй половине XVIII в. вопросами надлежащего устройства вооруженных сил целенаправленно занимались многие передовые офицеры и генералы. Но общепринятой системы укрепления воинской дисциплины, как и ее определения, по-прежнему, не существовало.

На закате царствования Екатерины II-й порядок в войсках вновь начал ослабевать. Этому явно способствовали нескончаемые русско-польские конфликты 1792-1795 гг., на протяжении которых некоторые низшие и средние воинские начальники лично учиняли бесчинства в отношении мирных ляхов¹¹, чем, естественно, подавали негативный пример подчиненным. Справедливости ради стоит отметить, что к данному времени неприязненные отношения между русскими и поляками практически достигли своего апогея, отчетливо отраженного Самодержицей Всероссийской Екатериной Алексеевной Великой в рескрипте чрезвычайному послу России в Польше графу Якову Ефимовичу Сиверсу: «По непостоянству и ветрености сего народа, по доказанной его злобе и ненависти к нашему, а особливо по изъявляющейся в нем наклонности к разврату и неистовствам французским, мы в нем никогда не будем иметь ни спокойного, ни безопасного соседа, иначе как приведя его в сущее бессилие и немогущество».

После смерти Екатерины II-й на престол взошел ее сын Павел Петрович, в период правления которого произошли существенные изменения в различных институтах государства и, в первую очередь, в армии.

В 1796 г. Павел I-й утвердил новый «Воинский устав о полевой пехотной службе», состоявший из «Правил строевой пехотной службы», «Гарнизонного устава», «Правил полевой службы мирного и военного времени, походной, лагерной и сторожевой», а также «Прикладной части или тактических правил». Данный документ являл собой попытку заново объединить в единый нормативно-правовой акт те же аспекты воинской деятельности, что и «Устав воинский» 1716 г., но на принципиально иной основе. В отличие от петровского устава, в котором внимание акцентировалось на инициативе воинов и обучении их тому, что необходимо на войне, в павловском отчетливо прослеживалось влияние прусской традиции бездумной муштровки войск, базирующейся исключительно на страхе наказания. За малейшие промахи по службе солдаты подвергались различным по степени тяжести экзекуциям, а офицеров ожидало разжалование, что создавало нервную обстановку в армейской среде.

Кумиром Павла I-го, как, впрочем, и его отца Петра III-го Федоровича, был Фридрих Великий. Это обстоятельство привело к замене в 1797 г. функционального обмундирования военнослужащих, введенного князем Григорием Александровичем Потемкиным-Таврическим, на уже архаичную к тому времени форму Старого Фрица¹². Наряду с данным негативным моментом к числу заслуг Павла Петровича можно отнести одно полезное нововведение – шинель, пришедшую на смену епанче¹³ и спасшую жизнь многим русским солдатам в лютые зимние морозы Отечественной войны 1812 года.

Относительно конкретизации аспектов воинской дисциплины в период царствования Павла I-го произошло несколько значимых событий: срок рекрутской повинности был ограничен 25-ю годами, под запрет попали политические кружки офицеров, солдатам разрешили жаловаться на злоупотребления командиров и стали наказывать их не так часто, как раньше. Помимо этого, впервые в Европе Павлом Петровичем были учреждены наградные знаки за доблесть и храбрость для рядового состава армии.

Сменивший в 1801 г. Павла I-го на российском престоле его сын Александр I-й был вынужден вновь обратиться к воспитательному наследию царя Петра Алексеевича после поражения русских войск под Аустерлицем в 1805 г., произведшего большое впечатление на общественность, считавшую русскую армию непобедимой со времен Нарвского сражения. Результатом этого стала качественная переработка и переиздание в 1811 г. «Устава воинского» 1716 года. В данном документе начальникам предписывалось вести обучение людей не столько строгостью, сколько разумной настойчивостью. Командиру полка надлежало убеждаться в том, что офицеры умеют передавать подчиненным нужные знания, от них требовалось «…толковать каждому ясно, с терпением и без наказания, все принадлежащие правила, показывая, что и как исполнять; строгость при обучении употреблять только для нерадивых».

В целях управления многочисленной действующей армией в период подготовки к войне с Наполеоном I-м 27 января 1812 г. было издано «Полевое уголовное уложение», положения которого заимствовались из французского Военно-уголовного закона от 11 ноября 1796 года. Оно предусматривало все важнейшие преступления, совершаемые в военное время: измену, побег к неприятелю, с места сражения и из армии, неповиновение, нарушение воинских обязанностей, похищение воинских припасов, казенных денег и предметов продовольствия, грабеж, поджог, истребление лесов и жатв, убийство и другие насильственные действия в отношении местных жителей и раненых. Большая часть наказаний – расстрел¹⁴, гражданская смерть, лишение чинов с изгнанием из армии, разжалование с выслугой или без выслуги лет, заточение, ссылка – также заимствовалась из французского законодательства. При этом применявшееся во Франции при незначительных проступках наложение оков было заменено прогоном сквозь строй. Для офицеров за некоторые проступки назначалось лишение одного или нескольких чинов с правом на производство в следующий чин не ранее как по истечении года со времени окончания войны (в 1896 г. это наказание было отменено).

Из «Артикула воинского…» 1716 г. «Полевое уголовное уложение» заимствовало наказания за групповые преступления – неповиновение, побеги и восстание. Как и ранее зачинщики и начальники, если они участвовали в соглашении, а также каждый десятый человек по жребию (децимация) подвергались смертной казни, а прочие виновные лица – менее тяжким экзекуциям. Часть, проявившая нерешимость в атаке на неприятеля по первому приказу командира лишалась оружия и знамени, проводилась перед выстроенными войсками с проносимой впереди на шесте белой доской с надписью «Трусы», затем командир лишался всех чинов и изгонялся из армии, а остальные офицеры и нижние чины переводились в другие части.

Рациональность и правильность избранного направления подготовки и воспитания русского воинства со всей мощью проявились в Отечественной войне 1812 г. Как отмечает в своей работе «О воинской дисциплине» генерал от инфантерии А.И. Хатов: «Дисциплина в войсках российских доведена до такой степени совершенства, что в прошедшую войну возбудила удивление всей Европы и заставила благословлять оружие Его (Александра I-го) даже самих неприятелей наших французов».

В последнее десятилетие правления Александра I-го в частях русской армии процветала чрезвычайная распущенность, обусловленная чрезмерным количеством почестей, оказываемых победителям в войне с Наполеоном Бонапартом. Например, в Семеновском полку солдаты занимались ремеслом и торговлей, а вырученные деньги сдавали ротному командиру. Появились «частные» военные формирования. Так, один из богатейших людей России того времени граф Матвей Александрович Мамонов в 1812 г. основал собственный кавалерийский полк, которым сам же и командовал, высказывая при этом антимонархические взгляды и называя царя Александра I-го скотиной.

Указанные обстоятельства послужили причиной того, что взошедший на престол в 1825 г. Николай I-й вновь принял на вооружение парадигму воинской дисциплины, проводимую ранее его отцом Павлом Петровичем. Посредством плац-парадной подготовки, педантичного соблюдения бесчисленных мелочных формальностей, обусловленных огромным количеством существовавших на период его властвования нормативных актов, он в буквальном смысле задушил армейскую «демократию», граничащую с анархией, и восстановил жесткий порядок в войсках. Правда, в ущерб боевой подготовке, который не преминул сказаться на эффективности деятельности вооруженных сил уже в ближайшее время.

В 1839 г. был издан «Устав военно-уголовный», включавший в себя две книги: «О преступлениях и наказаниях» (свод материальных законов) и «О военном суде» (свод законов процессуальных). В свою очередь каждая из книг содержала два формально обособленных кодекса уголовных законов – для мирного и военного времени. Основой первого выступал «Артикул воинский…» Петра Великого, а второго – «Полевое уголовное уложение» 1812 года. Из-за огромного количества несоответствий и противоречий не только в общих положениях обозначенного документа, но и в наказуемости проступков и преступлений, тяжесть накладываемых в мирное время взысканий нередко оказывалась выше, чем в военное. Более того, право определения меры наказания за мелкие провинности «Уставом военно-уголовным» предоставлялось непосредственно воинским начальникам. В результате в полках процветали порка рядового состава розгами и битье шпицрутенами и, хотя устав ограничивал количество наносимых ударов цифрой 200, солдат нередко забивали до смерти даже за незначительные нарушения.

«Устав военно-уголовный» последовательно переиздавался в 1855 и 1859 годах. Вторая его книга сохраняла силу до выхода в свет «Военно-судебного устава» 1867 г., а первая – до утверждения 1 сентября 1868 г. «Воинского устава о наказаниях».

Развитие военного дела во второй половине XIX в., совершенствование средств вооруженной борьбы требовали от солдат и офицеров осознанных, инициативных действий, определенной самостоятельности. Возникла необходимость четко определить права всех военнослужащих, отказаться от насильственного и практически пожизненного принуждения рядового состава к воинской службе. Особенно остро эта проблема проявилась в ходе Крымской войны (1853-1856) и жестокого поражения в ней России.

В июле 1863 г. из «Устава военно-уголовного» выделяется «Положение об охранении воинской дисциплины и взысканиях дисциплинарных». В первом параграфе именно этого акта впервые в истории российских вооруженных сил указывалось, что воинская дисциплина «…состоит в строгом соблюдении предписанных военными законами правил, в сохранении во вверенной команде совершенного порядка и добросовестном исполнении приказаний без всякого произвольного их изменения и в не оставлении, по слабости надзора или пристрастию, проступков и упущений без взысканий».

С определенной долей условности можно считать, что это событие положило начало наиболее интенсивным исследованиям феномена воинской дисциплины и дисциплинированности как в области военной юриспруденции, так и в области военной психологии и педагогики.

Во второй половине XIX в. усилия военных ученых сосредоточивались на выявлении морально-нравственных основ воинской деятельности, мотивов и психологических механизмов регуляции нормативного поведения военнослужащих, определении объективных и субъективных факторов, обусловливающих предрасположенность и готовность личности к совершению поступков, соответствующих или не соответствующих предъявляемым требованиям. К числу наиболее значимых работ описываемого периода относятся:

- «Военная нравственность» Александра Степановича Кислова (1848);

- «О воинской дисциплине и средствах к ее охранению и надлежащему развитию» генерал-лейтенанта Александра Александровича Навроцкого (1874);

- «Дисциплина и быт войск» неизвестного автора, скрывшегося под литературным псевдонимом П.М.М. (1881);

- «Психологическое обоснование воинской дисциплины: критический очерк» полковника Владимира Николаевича Халтурина (1896);

- «Исследование боя: исследование деятельности и свойств человека как бойца» генерал-лейтенанта Николая Николаевича Головина (1907).

В период правления взошедшего на русский престол в 1855 г. Александра II-го под руководством военного министра – графа Дмитрия Алексеевича Милютина с 1860 по 1870 гг. было предпринято комплексное реформирование вооруженных сил, которое осуществлялось в несколько этапов.

Основная цель преобразований заключалась в сокращении численности армии в мирное время с сохранением возможности ее быстрого развертывания на период военных действий. В 1862 г. посредством введения военных округов была усовершенствована система административно-территориального управления, а 1 января 1874 г. в свет вышли Высочайший манифест «О всеобщей воинской повинности» и «Устав о воинской повинности», ознаменовавшие переход от рекрутского набора к качественно иному подходу к комплектованию войск – на основе всесословной воинской обязанности.

В 1865 г. утверждается «Положение о взысканиях дисциплинарных», а в 1869 г. издается «Свод военных постановлений», включающий книгу XXIII, названную «Уставом дисциплинарным», в котором нашли свое отражение прогрессивные идеи русских полководцев и военных деятелей. Отличительной особенностью этого документа было окончательное определение дисциплинарных отношений военнослужащих между собой вовремя и вне службы, прав и обязанностей начальников и подчиненных. Также в нем перечислялись все виды дисциплинарных взысканий, налагаемых на нижние чины и офицеров, регламентировались права и порядок их применения начальниками, описывались процедуры принесения жалоб. По вполне понятным причинам, исходящим из самого названия рассматриваемого документа, глава о поощрениях отсутствовала.

В целях анализа дисциплинарной практики в уставе определялся порядок ведения специальных журналов для учета взысканий – ротного для нижних чинов и полкового для офицеров, подлежащих проверке на инспекторских смотрах.

В соответствии с уставом для нижних чинов вводились:

- простой арест (не более месяца);

- строгий арест (20 суток);

- усиленный арест (8 суток);

- смешанный арест: строгий и усиленный (не более месяца).

Устав предусматривал различные наказания в зависимости от происхождения и сословной принадлежности. Так, нижние чины из детей дворян, священнослужителей, купцов первой и второй гильдии не привлекались «на случающиеся в роте работы», не переводились в разряд штрафованных и не подвергались строгому и усиленному арестам.

Примечательно то, что «Уставом дисциплинарным» разъяснялась, введенная ранее «Положением о взысканиях дисциплинарных», практика деятельности Судов чести офицеров. В нем указывались назначение, состав и права данных органов.

Определяя воинскую дисциплину как «…строгое и точное соблюдение правил, предписанных военными законами», «Устав дисциплинарный» 1869 г. обязывал военнослужащих «…точно и беспрекословно исполнять приказания начальства, строго соблюдать чинопочитание, сохранять во вверенной команде порядок, добросовестно исполнять обязанности службы и не оставлять проступков и упущений, подчиненных без взыскания».

В пункте 4-ом главы 1-ой указывалось: «Польза службы требует от начальника охранения в команде воинской дисциплины и порядка. Вместе с тем она обязывает его в сношении с подчиненными быть справедливым, отечески печься о благосостоянии вверенной ему команды, входить в нужды своих подчиненных, быть в потребных случаях их советником и руководителем, избегать всякой неуместной строгости, не оправдываемой требованиями службы, а также развивать и поддерживать в каждом офицере и нижнем чине сознание о высоком значении воина, призванного к защите Престола и Отечества от врагов внешних и внутренних».

В 1879 г. «Устав дисциплинарный» был переработан с учетом опыта Русско-турецкой войны (1877-1878 гг.). Очередная его редакция вступила в силу в 1888 году. Согласно ей рядовые и ефрейторы переводились в разряд «штрафованных» в мирное время по приговору суда, а в военное – властью командира полка; унтер-офицеры – только по приговору суда.

В 1901 г. устав был дополнен статьей «Правила о разбирательстве ссор, случившихся в офицерской среде», а в 1904 г. из него исключили положения о телесных наказаниях.

«Устав дисциплинарный» 1869 г. с небольшими правками и дополнениями, сделанными в 1879, 1888, 1901, 1904 и 1907 гг., а также в период с 1 января 1908 г. по 1 января 1913 г. просуществовал в армии Российской империи до начала революционных событий 1917 года. Несмотря на все доработки и переиздания, основные его положения оставались неизменными.

Во второй половине XIX в. и первой четверти XX в. в основу деятельности командиров и начальников по дисциплинированию подчиненных были положены идеи и принципы «Науки побеждать» А.В. Суворова, творчески интерпретированные в трудах его последователей – генерал-фельдмаршала Михаила Илларионовича Кутузова, адмирала Павла Степановича Нахимова, а также других выдающихся полководцев, выступавших за установление в армии и на флоте разумной дисциплины, формирование у личного состава сознательного отношения к служебным обязанностям, воинскому долгу и чести.

Особая заслуга в становлении психолого-педагогической парадигмы воинской дисциплины, разработке стройной концепции и методов ее достижения принадлежит генералу от инфантерии, а в период с 1878 по 1889 гг. начальнику Николаевской академии Генерального штаба, Михаилу Ивановичу Драгомирову. В его трудах «Дисциплина, субординация, чинопочитание», «Опыт руководства для подготовки частей к бою» и «Подготовка войск в мирное время» в наиболее полной форме раскрывались требования к воинской дисциплине, пути ее укрепления, роль офицеров в воспитании солдат.

М.И. Драгомиров рассматривал дисциплину как цементирующее начало, превращающее армию в единый организм, способное «...вызвать на свет божий все великое и святое, что таится в глубине души воина». Он полагал, что «…воинская дисциплина есть совокупность всех нравственных, умственных и физических навыков, нужных для того, чтобы офицеры и солдаты отвечали своему назначению», считая ее существенными элементами подчинение начальнику, исполнительность, преданность начальнику, службе и Отечеству, субординацию и воинскую вежливость.

Развивая мысли А.В. Суворова, М.И. Драгомиров отмечал, что дисциплина «…укореняется непрерывною настойчивостью в раз поставленных требованиях, справедливостью, строгой законностью, заботливостью о солдате, честным отношением к его довольствию». В наставлениях офицерам разъяснялось «…если молодой солдат не исполняет чего-либо или исполняет дурно, то это происходит от непонимания требований; помочь этому можно только терпеливым и кротким объяснением того, что он должен делать, а не взысканиями; взыскания в подобных случаях могут только окончательно запугать и ошеломить его».

Выражением дисциплины М.И. Драгомиров считал сознательное подчинение, основанное на доверии к начальнику, которое приобретается «характером, знанием дела, заботливостью о солдате и, наконец, всяческой справедливостью, в том числе соразмерностью налагаемых взысканий». Он справедливо полагал необходимым приучение солдата к постоянной требовательности, ибо требовательность от случая к случаю расхолаживает, позволяет разделять обязанности на важные и второстепенные, что в конечном итоге приводит к различным нарушениям.

Предметом постоянной заботы М.И. Драгомирова были вопросы дисциплинарной практики. В ней он видел главное средство воспитания дисциплинированного воина, призывая рассматривать наказание не как самоцель начальника, а как средство укрепления дисциплины. По его мнению, требовательность и взыскательность должны разумно сочетаться со справедливым подходом, поскольку именно в этом случае взыскания, налагаемые командиром на подчиненного, будут восприниматься последним как следствие проступков, которых он больше не повторит. При этом М.И. Драгомиров предупреждал, что прежде чем прибегнуть к наказанию, необходимо выяснить, что послужило причиной нарушения дисциплины: нерадивость солдата или его незнание, поскольку «…незнание исправляется разъяснением, а не выговором, а неисполнительность, происходящая от нерадения, должна быть преследуема соразмерными взысканиями».

Весьма примечателен тот факт, что именно М.И. Драгомиров инициировал предварительное изучение личности подчиненного на основе анализа его доармейской жизни. В этих целях он рекомендовал командирам переписываться с семьями военнослужащих. Данную форму индивидуально-воспитательной работы, которая и сегодня достаточно плодотворно используется в ВС РФ, успешно применяли многие русские офицеры. В качестве примера приведем письмо, датированное 28 ноября 1908 года:

«Уведомляю Вас, что сын Ваш Федор Смирнов зачислен на службу в 4-ю батарею Лейб-гвардии 1-й Артиллерийской бригады, прибыл благополучно 10 ноября 1908 года, здоров.

Российской Артиллерии предки доблестно сражались еще под знаменами императора Петра Великого под Нарвой, Лесной и в Полтавском бою, били мы врага и в Отечественную войну 1812 года и в Турецкую кампанию 1878 года.

Вашему сыну выпала высокая честь служить в такой старой и славной бригаде. Уверены, что он окажется достойным этой чести.

Милостью государя нашего служба теперь коротка, служить Вашему сыну полагается только 3 года, считая с января 1909 года, такой небольшой срок ему нетрудно будет соблюсти себя построже, – с любовью и старанием отнестись к царской службе, чтобы потом, вернувшись на родину, иметь чистую совесть солдата – честно исполнившего свой долг и присягу.

Во время службы Ваш сын будет находиться на полном казенном содержании. Теперь он уже получил койку, матрац, подушку, одеяло, 3 простыни и 3 наволочки, а еще получит сапог – 2 пары, рубах – 3 штуки, подштанников – 3 штуки, портянок – 3 пары, платков носовых – 3 штуки и полотенец – 2 штуки, вся верхняя одежда тоже полагается ему казенная – как то: мундиры, шаровары, шинели, верблюжья куртка, фуражки, башлык, наушники, рукавицы и набрюшники. Пища полагается казенная: каждый день – обед из двух блюд с 1/2 фун. мяса и ужин с 1/4 фун. мяса, хлеба 3 фунта, горячий чай; каждый месяц выдается 1/8 фун. сахару и 1/2 фун. мыла. Баня казенная – мыться полагается не менее 1 раза в неделю. Жалованье получает 1 руб. в месяц.

Свое вольное платье сдал на хранение, но в любое время может получить обратно и выслать его домой или продать. Денег с собой не принес. О своем житии отпишет Вам сам, Вы же не забывайте его и пишите, чтобы и он помнил, любил и почитал свою родную семью».

Подводя промежуточный итог предпринятому нами анализу становления воинской дисциплины в войсках Руси и Российской империи, можно подчеркнуть следующие ее основные аспекты, лаконично сформулированные в работе А.И. Хатова «О дисциплине».

Воинская дисциплина – это, прежде всего, «чистота нравов; совершенное повиновение младшего чина старшему; бдительность начальников над исполнением всех военных узаконений; наказание преступившихся и награждение отличных». Любое воинское звание есть «…святилище и школа добрых нравов… подпора престола, блюститель общественного порядка и защита того народа, коего часть оно составляет». В противном случае, армия имеет «…состав для государства тягостный, бесполезный, а не редко даже и опасный».

Настоящий солдат должен иметь больше добродетелей и меньше пороков, нежели гражданский человек, поскольку «…роскошь, вино, сластолюбие – притупляют разум, изнуряют тело и ослабляют мужество», являясь «…главнейшим неприятелем воинской дисциплины».

Придавая огромное значение силе православия, генерал А.И. Хатов, как и многие его предшественники и последователи, утверждает, что «…воинская дисциплина может сделать солдат храбрыми, стойкими, послушными, но не может внушить им осознания того, что они люди и граждане и должны иметь общественные добродетели», которые в состоянии воспитать только вера в Бога, поскольку она «…есть основание воинской дисциплины и один из важнейших предметов для полководца. Вера внушает святость присяги Государю и Знаменам».

Фундаментом любой регулярной армии является принцип единоначалия: «…первое и главное правило воинской дисциплины – беспрекословное повиновение к повелениям начальства». Он «…заключается в наделении командира (начальника) всей полнотой распорядительной власти к подчиненным», основанной на послушании: «…неповиновение… является воинским преступлением».

На протяжении длительного времени практически во всех армиях Европы процветали злоупотребления на почве знатности и происхождения, однако, по мнению А.И. Хатова, только в России они приобрели такой небывалый размах, что стали явной помехой существованию государства. В связи с этим он отмечает, что цель воинской дисциплины заключается в неотвратимости наказания за преступления любого военнослужащего, продвижении по служебной лестнице в соответствии с заслугами перед Отечеством и Государем, а не за происхождение и «голубую кровь».

В качестве средств воспитания дисциплинированности А.И. Хатов рассматривает страх и надежду: «Понятие дисциплины противоречит страстям и желаниям людей. Ее можно утвердить страхом и надеждой. Страхом для того, чтобы не нарушали запрещений, ею сделанных, а надеждой, чтобы охотно исполняли ее предписания». В качестве примера им приводится выдержка из третьей главы «Руководства чиновникам дивизионного Генерал-Штаба» 1812 г., посвященной работе секретной части и рекомендациям по набору шпионов в земле неприятельской: «…властолюбивых привлекать обещаниями лестными, робких угрозами, корыстолюбивых награждениями денежными. В залог же верности их можно забирать имение и семьи у тех, кои имеют оные. Одним словом, стараться пользоваться всеми слабостями в них замеченными, а без того никакой власти над ними иметь нельзя, и малейшего сведения получить от них невозможно, не приводя, кстати, в действие страх и надежду…».

Не пренебрегает А.И. Хатов и иными инструментами воздействия на человеческую психику, к числу которых убежденно относит честь, соревнование и славу: «В мирное время воинская дисциплина насаждается страхом, а в военное время – надеждой… Люди совестливые или презирающие смерть скорее могут быть управляемы стыдом, нежели страхом. Надежда (на признание заслуг, тщеславие) есть главная побудительная причина всех человеческих деяний, а тем более, военных подвигов и карьеры».

Прогрессивные идеи в деле формирования воинской дисциплины, наличествующие в трудах великих полководцев и военачальников XIX и начала XX вв. можно в целом охарактеризовать следующим постулатом А.И. Хатова: «…лучше начальствовать Армиею необученною, но слепо повинующеюся, нежели совершенно выученною, но без повиновения. Многочисленность и храбрость войск не могут заменить дисциплины».

Таким образом, наиболее существенными достижениями и направлениями совершенствования воинской дисциплины в российской армии дореволюционного периода следует считать:

- юридическое закрепление требований к дисциплине военнослужащих и их прав как граждан;

- ориентацию прогрессивных офицеров на принцип гуманизма при выстраивании отношений с подчиненными, умелый выбор методов и средств их дисциплинирования;

- активное использование в деле укрепления дисциплины общинной психологии, идей патриотизма и православия;

- учет национально-психологических особенностей русских солдат и матросов;

- участие в обсуждении проблем воинской дисциплины значительного числа военнослужащих различных категорий и статуса.

Наряду с этим, негативной тенденцией, характерной для рассматриваемого временного периода, было проявление некоторыми офицерами грубости и беззакония по отношению к подчиненным, унижение их человеческого достоинства, физическое оскорбление, что во многом способствовало развалу царских армии и флота уже на начальном этапе революционных преобразований.

Создаваемая в 1917 г. Рабоче-Крестьянская Красная Армия (РККА) впитала в себя многие лучшие традиции вооруженных сил Российской империи, которые принесли с собой сотни тысяч солдат, около пятидесяти тысяч офицеров и генералов, присягнувших молодому государству.

На первых порах для удовлетворения нужд войск Народный комиссариат по военным делам предписывал командирам пользоваться теми статьями и пунктами прежних уставов, которые не противоречили духу организации армии на началах, выраженных в декретах и приказах Рабоче-Крестьянского правительства. В этих целях для временного пользования издавались соответствующие выписки. Так, для проведения занятий с красноармейцами в июле 1918 г. Главный военный штаб утвердил и разослал в войска «Сведения из уставов Дисциплинарного, Внутренней и Гарнизонной служб».

В отдельных частях РККА солдаты по собственной инициативе устанавливали различные меры взыскания и даже применяли к нарушителям дисциплины телесные наказания. В ряде случаев организовывались коллективные органы – товарищеские суды, в задачи которых входило, в том числе, и разбирательство дисциплинарных проступков военнослужащих.

В апреле 1918 г. в РККА отменяется выборность командного состава, вводится единая форма Торжественного обещания красноармейца, в котором говорится о строгом и неуклонном соблюдении революционной дисциплины и беспрекословности выполнения всех приказов командиров.

Первым сводом основных правил и норм поведения личного состава РККА выступила служебная «Книжка красноармейца», а в начале 1919 г. были переработаны положения действовавшего ранее «Устава дисциплинарного».

В «Дисциплинарном уставе Рабоче-Крестьянской Красной Армии» 1919 г. определялись не только обязанности, но и права военнослужащих, а наряду с мерами дисциплинарного взыскания официально устанавливались и меры поощрения, чего в дисциплинарной практике царской армии не наблюдалось.

Следует подчеркнуть, что в «Дисциплинарном уставе РККА» 1919 г. раздел о мерах поощрения предшествовал разделу о взысканиях, чем подчеркивалась ведущая роль убеждения в предупреждении проступков среди личного состава. Одновременно устав требовал применения мер принуждения к злостным нарушителям дисциплины. Были введены и единые для всей армии дисциплинарные взыскания, которые могли налагаться соответствующими командирами и комиссарами на виновных военнослужащих.

Дисциплинарный устав 1919 г. содержал также главу о товарищеских судах, которым были подсудны проступки военнослужащих бытового характера, не связанные с несением военной службы и не наносящие ущерба государству. Эти суды имели право применять к виновным те же взыскания, которые налагались командирами и комиссарами, в полном объеме.

В первом дисциплинарном уставе РСФСР воинская дисциплина дефинировалась как «…установленный законами Российской Социалистической Федеративной Советской Республики порядок в Рабоче-Крестьянской Красной Армии». Указывалось, что она «…покоится на верности торжественному обещанию, уважении всех законов советской власти, высоком воинском духе и революционной воинской чести». При этом воинский дух выражался в «…мужестве и храбрости до пренебреженья опасностью, в самоотверженности, вере в себя и свои силы и проявлении в нужную минуту личного почина или инициативы, находчивости, решимости, бодрости, выносливости в перенесении трудов, лишений и страданий при всяких обстоятельствах».

Переработка «Дисциплинарного устава РККА» 1919 г. (как, впрочем, и других уставов) осуществлялась в период с 1924 по 1925 гг., что было обусловлено окончанием Гражданской войны, переходом страны к этапу мирного строительства, массовой демобилизацией военнослужащих и реформированием вооруженных сил.

«Временный Дисциплинарный устав РККА» 1925 г. характеризовал воинскую дисциплину как «точное соблюдение порядка, установленного в Рабоче-Крестьянской Красной Армии законами и уставами и поддерживаемого приказами и распоряжениями начальников». Позднее, в связи с принятием в 1936 г. Конституции СССР, утверждением в январе 1939 г. текста Военной присяги, переходом от смешанной территориальной системы к единому кадровому принципу строительства Советских Вооруженных Сил, оснащением армии и флота новым вооружением и изменениями организационно-штатной структуры войск, это понятие было развито в «Дисциплинарном уставе» 1940 г., в котором советская воинская дисциплина определялась, как «знание и строгое соблюдение установленного в Красной Армии порядка, основанного на законах советского правительства и на воинских уставах, регламентирующих быт и боевую деятельность войск».

Результаты изучения процесса становления РККА свидетельствуют о наличии существенных противоречий в выборе варианта системы поддержания в ней стабильной воинской дисциплины, что обусловливалось, с одной стороны, стремлением полностью отказаться от методов дисциплинирования военнослужащих, применяемых в царской армии (выдвигалось предположение о том, что дисциплина достижима посредством самодисциплины и революционного энтузиазма масс), а с другой – вынужденной необходимостью использования жестких, а зачастую и карательных мер по отношению к малограмотному личному составу для наведения должного порядка в войсках.

Наиболее значимыми философскими и психолого-педагогическими работами анализируемого периода можно считать труды генерал-лейтенанта Андрея Евгеньевича Снесарева («Афганистан», 1921), капитана первого ранга Бориса Борисовича Жерве («О дисциплине», 1922), генерал-лейтенанта от кавалерии Петра Николаевича Краснова («Душа армии», 1927) и генерал-майора Александра Андреевича Свечина («Стратегия», 1927).

Критическое переосмысление и творческая интерпретация богатого опыта воспитания военнослужащих российской армии, предпринятые в 20-х гг. XX в., позволили:

- осуществить меры образовательного и воспитательного характера на основе внедрения в 1918 г. системы «Всевобуча» (всеобщего воинского обучения)¹⁵;

- закрепить в практике управления войсками принцип единоначалия;

- разработать и принять «Дисциплинарный Устав РККА» (утвержденный ВЦИК 30 января 1919 г.), определивший единый для всех порядок дисциплинарной ответственности и наделивший командиров и комиссаров широкими дисциплинарными правами;

- направить усилия воинских должностных лиц на создание благоприятных социально-психологического климата и материально-бытовых условий деятельности личного состава и т.д.

В конце 30-х - начале 40-х гг. XX в. число исследований и публикаций по проблемам воинской дисциплины существенно уменьшилось. Идеи о ее деятельностном характере, преодолении искусственности некоторых требований были отодвинуты на второй план в силу насаждавшейся в стране диктатуры, невысокой правовой культуры личного состава, недостаточной подготовленности командиров к реализации задач воспитания, однобокости и догматизма в работе общественных организаций. Это привело:

- к подмене объективных требований и выводов, вытекающих из практики укрепления дисциплины военнослужащих, указаниями партии;

- сужению спектра рассматриваемых дисциплинарных проблем, ограничению их вопросами идеологического характера;

- преимущественной описательности, бездоказательности и декларативности многих выдвигаемых психолого-педагогических постулатов;

- поверхностному пониманию сущности воинской дисциплины и дисциплинированности;

- абсолютизации исключительной роли командиров и комиссаров, их волевых качеств в деле поддержания уставного порядка в подразделениях и т.д.

Фактически, произошел возврат к системе «палочной дисциплины», основанной на принципе «не рассуждать», а инструментами поддержания в войсках повиновения стали некритический энтузиазм масс, слепая вера в провозглашаемые идеалы и верховное руководство в сочетании с атмосферой напряженности и подозрительности, жесткая требовательность и жестокость дисциплинарных санкций.

В годы Великой Отечественной войны (1941-1945) базовые нормативные документы не перерабатывались, а основные усилия командиров и политических руководителей (политруков) направлялись на практическое решение задач укрепления воинской дисциплины. К сожалению, в различные ее периоды имели место такие негативные явления, как:

- подмена воспитательной работы репрессиями¹⁶;

- перегибы в использовании дисциплинарных прав¹⁷;

- непоследовательность в осуществлении дисциплинарной практики;

- пренебрежение внешней стороной дисциплины (например, соблюдением правил ношения формы одежды, атрибутами строевой выучки и пр.);

- размытость границ между дисциплинарными проступками и воинскими преступлениями и др.

В 1946 г. в переизданном «Дисциплинарном уставе Красной Армии» воинская дисциплина была лаконично определена как «…строгое и точное соблюдение всеми военнослужащими порядка и правил, установленных законами и воинскими уставами». Эта дефиниция оставалась неизменной достаточно продолжительное время.

В послевоенный период, наряду с обобщением опыта обучения и воспитания, формирования у личного состава высоких морально-боевых и психологических качеств, обоснованием методов работы с военнослужащими, релевантных этапу массовой демобилизации, на различных уровнях управления Вооруженными Силами СССР анализировались вопросы становления и укрепления воинской дисциплины в условиях мирного времени. Некоторые из них активно обсуждались на Первой научной конференции по военной педагогике в 1950 году.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 23 августа 1960 г. был утвержден текст новой Военной присяги. Приведение к ней личного состава являлось важным юридическим фактом, оказывающим мощное морально-психологическое воздействие на сознание военнослужащих, укрепление воинской дисциплины, порядка и организованности.

Оснащение армии и флота в 60-70-х гг. XX в. принципиально новыми образцами вооружения и военной техники, изменение качественных характеристик призывного контингента, смена военного и политического руководства детерминировали интенсификацию военно-прикладных психолого-педагогических исследований. На их базе были изданы монографии: «Новое оружие и дисциплина воина» (коллектив авторов, 1966), «Современная армия и дисциплина» (полковник внутренней службы Ахмед Исмаилович Китов с соавторами, 1976), «Воспитание дисциплинированности у советских воинов» (В.Д. Кулаков, 1977) и др.

Последний «Дисциплинарный устав Вооруженных Сил СССР» был утвержден Указом Президиума Верховного Совета СССР 30 июля 1975 г. и имел силу закона. Он определял, что важнейшим условием боеспособности и постоянной боевой готовности войск является высокая воинская дисциплина, которая основывается на политической сознательности военнослужащих, глубоком понимании ими своего патриотического долга, интернациональных задач народа, на их беззаветной преданности своей советской Родине, Коммунистической партии и советскому правительству. Данным уставом не исключалось применение мер принуждения к военнослужащим, которые нерадиво относятся к выполнению своего воинского долга.

Изучение проблем воинской дисциплины интенсифицировалось в 80-х - 90-х гг. прошлого века, что было обусловлено, в первую очередь, окончанием «холодной войны», развалом СССР и союза стран Варшавского договора, а также вынужденным реформированием всей системы обороны государства.

В этот период времени в свет выходят такие научные труды, как «Методологические проблемы укрепления воинской дисциплины в Советских Вооруженных Силах» (коллектив авторов, 1985), «Коллектив и дисциплина» (полковник Сергей Савельевич Муцынов, 1989), «Деятельность командиров и политорганов по укреплению дисциплины и правопорядка в армии и на флоте» (коллектив авторов, 1990), «Дедовщина: воинско-психологический аспект» (полковник Сергей Иванович Съедин, 1990), «Психологические основы дисциплины» (полковник Эрнст Платонович Утлик, 1993), «Воинская дисциплина в части (подразделении): пути, формы и методы ее укрепления в условиях реформирования Вооруженных Сил Российской Федерации» (полковник Юрий Николаевич Арзамаскин, 1995) и др.

10 ноября 2007 г. Указом Президента РФ № 1495 был утвержден действующий «Дисциплинарный устав Вооруженных Сил Российской Федерации», дефинирующий воинскую дисциплину как «…строгое и точное соблюдение всеми военнослужащими порядка и правил, установленных законами Российской Федерации, общевоинскими уставами Вооруженных Сил Российской Федерации и приказами командиров (начальников)». Данный нормативно-правовой акт определил, что она «…основывается на осознании каждым военнослужащим воинского долга и личной ответственности за защиту Российской Федерации», строится «…на правовой основе, уважении чести и достоинства военнослужащих», а основным методом воспитания у них дисциплинированности является убеждение, не исключающее «…возможности применения мер принуждения к тем, кто недобросовестно относится к выполнению своего воинского долга».

Многие принципы и тенденции работы по поддержанию правопорядка и укреплению воинской дисциплины, выявленные и апробированные на протяжении всей истории человечества государственными и военными деятелями, учеными и практиками не потеряли своей актуальности и на современном этапе строительства Вооруженных Сил РФ и армий ее союзников. К их числу можно отнести:

- зависимость качества дисциплины и методов ее поддержания от социально-экономических и политических условий жизнедеятельности общества;

- постоянный рост требований к поведению и деятельности военнослужащих, детерминированный научно-техническим прогрессом в сфере военного дела;

- юридическое закрепление прав и обязанностей военнослужащих;

- гуманизация воинских отношений, методов и средств поддержания дисциплины и уставного порядка;

- учет влияния личности командира на дисциплинированность подчиненных;

- зависимость уровня дисциплины от материально-бытовых условий;

- постепенный переход от беспрекословного повиновения к осознанному подчинению;

- корреляция дисциплинированного поведения с мировоззрением и ценностными ориентациями личности, системой морального и материального стимулирования и др.

В целях дальнейшего психологического анализа феномена воинской дисциплины, опираясь на предпринятый нами исторический экскурс, следует выделить несколько фундаментальных социально-психологических явлений, лежащих в ее основе:

- патриотизм и любовь к Родине;

- позитивное отношение граждан к военной службе как важнейшему виду государственной деятельности;

- следование религиозным заповедям, участие священнослужителей в воспитании у военнослужащих нравственных добродетелей;

- расширение прав и свобод военнослужащих, укрепление их социального имиджа и усиление социальной защищенности, допустимая демократизация служебных отношений;

- законопослушание, верность клятве, присяге, воинскому долгу;

- обостренное чувство чести и справедливости;

- коллективизм, товарищество и взаимовыручка;

- наличие благоприятного социально-психологического климата в воинских подразделениях;

- беспрекословное подчинение командирам и начальникам;

- моральное и материальное стимулирование, в том числе и посредством применения дифференцированных дисциплинарных санкций – от угрозы наказания до силового принуждения.

Отметим, что изучение опыта поддержания правопорядка и укрепления воинской дисциплины в армиях иностранных государств позволяет говорить о тождественности взглядов российских и зарубежных ученых и органов военного управления на сущность и содержание данной деятельности.

Психологические основы воинской дисциплины,

дисциплинированное поведение и дисциплинированность

Разработка проблемы воинской дисциплины, осуществляемая на сегодняшний день в русле военной психологии, обусловлена насущной потребностью органов управления Вооруженными Силами РФ в целесообразном и действенном использовании личностных и групповых (социально-психологических) качеств и процессов, способных обеспечить нормативность воинской деятельности и других форм поведенческой активности военнослужащих в условиях кардинального изменения парадигмы развития всей военной организации государства.

На теоретическом уровне ее разрешение связано с научным описанием психологических механизмов дисциплинирования личного состава, а также определением детерминант их эффективного развития и стабильного функционирования.

С точки зрения практики, задача военной психологии заключается в эмпирической апробации и внедрении в управленческую деятельность командиров и начальников методов работы, позволяющих им достигать высоких результатов в деле сплочения воинских коллективов, создания благоприятного социально-психологического климата и формирования устойчивого морально-психологического состояния военнослужащих.

В интересах реализации практико-ориентированного подхода к психологическому исследованию воинской дисциплины необходимо дать ей комплексное определение и проанализировать элементы, качественно отражающую социально-психологическую структуру данного образования.

Для разработки дефиниции воинской дисциплины воспользуемся таблицей 1, в которой представлены наиболее востребованные в морально-нравственных, правовых и психолого-педагогических концепциях различных государств взгляды на ее сущность.

Таблица 1

Определения воинской дисциплины

Источник определения	Содержание определения
Droit et legislation, Франция, 1853 год	Неповиновение приказам начальника, независимо от формы и содержания, является отрицанием дисциплины; повиновение проникает вследствие этого не только в иерархические отношения, но и внутреннюю жизнь войск; оно дает армии единство
Commentaire sur le code de justice militaire, Франция, 1858 год	Послушание есть дисциплина, а дисциплина – мощнейшее оружие
Dienst-Reglement fuer die kaiserlich-koenigliche Infanterie (сводуставовАвстрии) 1860 года	Воинская дисциплина есть следствие воспитания солдата, приводящего его к безусловному повиновению, к добросовестному сознанию долга и к точному исполнению службы
Commentaire du code penal militaire, Франция, 1891 год	Дисциплина обязывает командовать без высокомерия и подчиняться без подлости
Der Militärstrafprozess in Deutschland und seine Reform, Германия, 1893 год	Самым важным в определении понятия дисциплины является самодеятельная, свободная, добровольная ее сторона. Дисциплина – это развитие обязанностей военного призвания, а повиновение – только одно из проявлений дисциплины
Наставление AR 600-10 1953 года, «Кодекс поведения» 1955 года, США	Воинская дисциплина – это состояние порядка и повиновения среди военнослужащих, достигаемое путем натренированности. Она выражается во внешнем проявлении склада ума и степени подготовленности солдата, которые делают его повиновение и должное поведение чисто инстинктивными при всех условиях
«О дисциплине», А.И. Хатов, 1815-1819 годы	Дисциплина есть чистота нравов; совершенное повиновение младшего чина старшему; бдительность начальников над исполнением всех военных узаконений; наказание преступившихся и награждение отличных
«Положение об охранении воинской дисциплины и взысканиях дисциплинарных»1863 года	Воинская дисциплина состоит в строгом соблюдении предписанных военными законами правил, в сохранении во вверенной команде совершенного порядка и добросовестном исполнении приказаний без всякого произвольного их изменения и в не оставлении, по слабости надзора или пристрастию, проступков и упущений без взысканий
«Устав дисциплинарный» 1869 года с последующими исправлениями и дополнениями до 1915 года	Воинская дисциплина состоит в строгом и точном соблюдении правил, предписанных военными законами. Поэтому она обязывает точно и беспрекословно исполнять приказания начальства, строго соблюдать чинопочитание, сохранять во вверенной команде порядок, добросовестно исполнять обязанности службы и не оставлять проступков и упущений, подчиненных без взыскания
«Дисциплина, субординация, чинопочитание», М.И. Драгомиров, 1895 год	Воинская дисциплина есть совокупность всех нравственных, умственных и физических навыков, нужных для того, чтобы офицеры и солдаты всех степеней отвечали своему назначению
«Военная энциклопедия», статья «Дисциплина воинская», С.А. Друцкой,1903 год	Дисциплина есть воинское воспитание, развивающее в военнослужащих способность сознательно и во имя нравственной обязанности подчинять свою волю воле верховного вождя
«Дисциплинарный устав Рабоче-Крестьянской Красной Армии» 1919 года	Воинская дисциплина есть установленный законами Российской Социалистической Федеративной Советской Республики порядок в Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Она покоится на верности торжественному обещанию, уважении всех законов советской власти, высоком воинском духе и революционной воинской чести
«Временный Дисциплинарный устав РККА» 1925 года	Воинская дисциплина есть точное соблюдение порядка, установленного в Рабоче-Крестьянской Красной Армии законами и уставами и поддерживаемого приказами и распоряжениями начальников
«Дисциплинарный устав Красной Армии» 1940 года	Воинская дисциплина есть знание и строгое соблюдение установленного в Красной Армии порядка, основанного на законах советского правительства и на воинских уставах, регламентирующих быт и боевую деятельность войск
«Дисциплинарный устав Красной Армии» 1946 года	Воинская дисциплина есть строгое и точное соблюдение всеми военнослужащими порядка и правил, установленных законами и воинскими уставами
«Дисциплинарный устав Вооруженных Сил СССР» 1975 года	Воинская дисциплина в Советских Вооруженных Силах зиждется на высокой политической сознательности военнослужащих, глубоком понимании ими своего патриотического долга, интернациональных задач нашего народа, на их беззаветной преданности своей Советской Родине, Коммунистической партии и Советскому правительству. Но убеждение не исключает применения мер принуждения к военнослужащим, которые нерадиво относятся к выполнению своего воинского долга. Воинская дисциплина есть строгое и точное соблюдение всеми военнослужащими порядка и правил, установленных советскими законами и воинскими уставами. Воинская дисциплина основывается на сознании каждым военнослужащим воинского долга и личной ответственности за защиту своей Родины – Союза Советских Социалистических Республик
«Дисциплинарный устав Вооруженных Сил Российской Федерации» 2007 года	Воинская дисциплина есть строгое и точное соблюдение всеми военнослужащими порядка и правил, установленных законами Российской Федерации, общевоинскими уставами Вооруженных Сил Российской Федерации и приказами командиров (начальников). Воинская дисциплина основывается на осознании каждым военнослужащим воинского долга и личной ответственности за защиту Российской Федерации. Она строится на правовой основе, уважении чести и достоинства военнослужащих

По нашему мнению, приведенные трактовки воинской дисциплины позволяют вести речь о нескольких превалирующих подходах к изучению ее феномена:

1) в рамках ограничительного подхода воинской дисциплине придается строго юридическое содержание – она рассматривается как совокупность обязательных для исполнения условий и предписаний, определяющих взаимные отношения между начальниками и подчиненными. Несмотря на объективность данной интерпретации, основанной на принципах единоначалия, иерархии и беспрекословного подчинения, морально-этическая сторона воинской дисциплины, иначе говоря – чувства долга и чести, отходит как бы на второй план;

2) полное отождествление воинской дисциплины с нормативным поведением как одной из составляющих правопорядка приводит к ее пониманию как обязанности военнослужащих не только не нарушать установления военно-правовых законодательных актов, но и устраивать всю свою жизнь в полном соответствии с требованиями военной службы. Однако в эпоху преимущественно добровольного комплектования вооруженных сил необходимо осознавать, что существуют сферы проявления поведенческой активности военнослужащих, в которых следование положениям военных законов нерационально, да и попросту невозможно (например, институт семьи и брака);

3) определение воинской дисциплины исключительно посредством понятий «организованность» и «порядок», обусловленное ее имманентным влиянием на согласованность и единство действий военнослужащих, не достаточно оправдано, поскольку дисциплина является не только условием, но и средством совместной деятельности индивидов, а организованность и порядок скорее есть результат или следствие ее наличия;

4) понимание воинской дисциплины как показателя качества отношения военнослужащего к исполнению священного долга защиты Отечества, сознательного принятия на себя ограничений, связанных со спецификой воинской деятельности, стремления к неуклонному выполнению предъявляемых ею требований придает дисциплине строгую определенность, позволяя коррелировать с существующей общественной системой, и дает возможность для дифференциации и изучения различных ее типов и уровней.

Результаты анализа кратко описанных выше подходов приводят к мысли о том, что в социально-психологическом аспекте воинская дисциплина есть показатель соответствующего требованиям государственных законов и локально-правовых актов органов военного управления, общепринятым в вооруженных силах культурным традициям, а также нравственным и морально-этическим групповым нормам, и ожиданиям осознанного поведения военнослужащего.

Воинскую дисциплину целесообразно рассматривать на трех уровнях:

1-й уровень – универсальная дисциплина, основывающаяся на требованиях, в равной степени относящихся ко всем военнослужащим, зафиксированных в нормативно-правовых актах и уставах;

2-й уровень – дисциплина управления, базирующаяся на дозволяющих и обязывающих предписаниях нормативно-правовых актов и иных источников регуляции поведения, разрабатываемых относительно деятельности командиров и начальников;

3-й уровень – дисциплина подчинения (послушания). Как и универсальная дисциплина, она относится ко всем военнослужащим, но отличается от нее межличностным характером. Это дисциплина единоначалия и субординации, обусловленная не только дисциплинарной властью командира, но и его личностными качествами, а также морально-деловыми и психологическими качествами подчиненных, их взаимными социальными чувствами.

К настоящему времени сложилось представление о психологических основах воинской дисциплины как о специфическом комплексе личностных и межличностных структур и процессов психической регуляции, которые в полном объеме обеспечивают нормативное поведение военнослужащих. В этот комплекс входят:

- индивидуальная дисциплинированность личности (ее структура, условия развития и функционирования, причины и формы дисциплинарной девиантности);

- социальная психология групповых (межличностных) дисциплинарных процессов и структур (формальных и неформальных);

- управленческо-психологические механизмы дисциплины;

- инженерно-психологические, эргономические и экологические условия дисциплины.

Прежде чем перейти к анализу представленных выше элементов психологической структуры воинской дисциплины, необходимо ответить на вопрос, что подразумевается под поведением вообще и под нормативным поведением в частности?

Как известно, в общепсихологическом плане поведение человека – это интегративная система реактивных актов и целесообразных мотивированных поступков, позволяющих ему успешно адаптироваться к физическим, биологическим и социальным факторам среды.

Для характеристики поведения относительно воинской дисциплины релевантно в качестве единицы деятельности военнослужащего рассматривать не физиологический акт, а поступок, как акт, обладающий социальной природой и выступающий следствием:

а) ответной реакции на внешнее социальное воздействие;

б) проявления какого-то внутреннего источника социально-психологической активности – желания, стремления и т.п.

Цель поступка – сохранение привычного, адаптивного состояния или приобретение нового качества, новых результатов (развитие), поэтому его конечная фаза наступает при достижении желаемого внутреннего (самооценка, мнение, чувство, настроение) или внешнего (согласие, понимание, оценка) эффекта.

Что следует учитывать командиру в качестве факторов социального воздействия или внутренних источников социально-психологической активности собственной личности и личности подчиненного военнослужащего?

В этом качестве следует рассматривать так называемые детерминанты социального поведения – инженерно-психологические, эргономические и экологические условия дисциплины, объединенные нами в несколько групп:

1) феномены социально-психологического и личностного развития: интересы, самооценка, идентичность, характер, способности, социальный интеллект, саморегуляция, интернальность или экстернальность, активность, система отношений к окружающим явлениям, характеристики самоопределения (личностного, социального и т.д.), жизненные планы, мотивация, направленность и система ценностных ориентаций;

2) социально-психологические феномены: символы, традиции, предрассудки, мода, вкусы, коммуникация, слухи, реклама, стереотипы, атрибуции;

3) психофизиологические характеристики: темперамент, свойства нервной системы, эмоциональные и волевые состояния, состояние здоровья;

4) когнитивные характеристики: информированность о мире вообще и социальных взаимоотношениях в частности, личный опыт и эрудиция и др.;

5) ситуативные факторы: динамика актуальной ситуации, предшествующие события, прогнозируемые ситуации, поведенческий опыт разрешения ситуаций, социальное время и т.п.;

6) характеристики субъективных отношений личности к объектам окружающего мира, к себе, собственному поведению, другим и их поведенческим паттернам и т.п.;

7) социальные характеристики, находящиеся в определенных отношениях и соотношениях по степени «близости»:

- региональные, историко-региональные, демографические факторы;

- социальное окружение: референтная группа, средства информации;

- бытовые условия: социально-экономические, социально-психологические сценарии воспитания, традиции и т.д.;

8) факторы культуры (субкультуры), включая характеристики культуры, сложившейся в данной местности, данного народа, профессионального сообщества и т.д.

Все представленные детерминанты действуют на поведение личности не обособленно, а в определенных соотношениях. При этом соотношение внешних и внутренних детерминант весьма сложно и при анализе поведения подчиненного необходимо иметь в виду полифакторность поступка, т.е. его обусловленность многими причинами, порой весьма отдаленными от воздействий, реально существующих в тех или иных ситуациях реализации поведения.

Как правило, при оценивании внешних детерминант поведения человека (объективной окружающей действительности во всех ее формах и проявлениях), принято говорить о влияющих на него обстоятельствах, а при оценивании внутренних – о смысле совершенного поступка.

Парадокс социального поведения заключается в том, что оно, являясь своеобразным фиксированным отражением уже сложившейся системы общественных отношений, в то же время выступает и причиной изменений, и катализатором дальнейшего развития этой системы.

Необходимо отметить, что понятие «детерминация» социального поведения часто заменяется понятием «регуляция».

Будучи включенным в разветвленную структуру социальной регуляции, поведение личности подвергается влиянию ее многочисленных функций, к числу которых относятся: оценивание, поддержка, защита и воспроизводство необходимых субъектам регулирования норм, правил, механизмов, средств, обеспечивающих существование и репродукцию того или иного типа взаимодействия, взаимоотношений, общения, деятельности, сознания и т.д.

Субъектами регуляции социального поведения личности выступают общество, большие и малые группы, сама личность, а также такие инструменты коммуникации, как литература, средства массовой информации и другие источники.

Групповая детерминация личности военнослужащего (и соответственно его поведения) протекает на разных уровнях. В частности, ими могут быть и качества группы, имеющей свое «лицо», и статусный опыт индивида, и характер взаимоотношений в воинском коллективе.

Непосредственно социальное поведение человека, в том числе и поведение военнослужащего, можно дифференцировать по различным критериям так, как это показано в таблице 2.

Таблица 2

Классификация социального поведения

Критерий классификации	Виды поведения
Поведенческая концепция Б.Д. Парыгина	1) обычное (нормативное, стандартное, стереотипное) поведение; 2) необычное (асоциальное (антисоциальное) поведение; 3) психически неадекватное (анормальное) поведение; 4) инновационное (творческое, оригинальное) поведение
Позитивное или негативное оценивание обществом	1) просоциальное поведение – достаточно широкое понятие, включающее в свое содержание действия, позитивно оцениваемые окружающими: оказание поддержки, альтруизм, благотворительность, сотрудничество, самопожертвование; 2) асоциальное или антисоциальное поведение, отрицательно оцениваемое окружающими, нарушающее какие-либо групповые, культурные нормы, особенно правовые. При незначительности последствий такое поведение характеризуют как делинквентное (противоправное), а когда последствия серьезны и подлежат наказанию в уголовном порядке, как криминальное (преступное)
Включенность индивида в деятельность малых групп	1) семейное поведение; 2) дружеское или товарищеское поведение, 3) профессионально-деловое поведение и т.д.
Уровень осуществляемого личностью самоконтроля	1) спонтанное поведение; 2) аффективное поведение; 3) спланированное поведение; 4) неосознаваемое поведение
Стабильность, устойчивость	1) рискованное поведение; 2) расчетливое поведение; 3) экстернальное и интернальное поведение; 4) поведение в экстремальных (чрезвычайных) ситуациях и т.д.
Сфера бытия	1) производственное или трудовое поведение – в сфере материального производства; 2) духовное, религиозное, культурное поведение – в сфере философии, науки, религии, морали, права; 3) общественно-политическое – в сфере политической деятельности; 4) экономическое поведение – в сфере экономических отношений; 5) досуговое поведение – в сфере гедонических потребностей; 6) семейное поведение – в сфере семейных отношений и т.д.
Общественные отношения	1) производственное (трудовое, профессиональное) поведение; 2) экономическое (потребительское, распределительное, в сфере обмена, предпринимательское, инвестиционное и др.) поведение; 3) социально-политическое (политическая активность, по отношению к власти, бюрократическое, электоральное и др.) поведение; 4) правовое (законопослушное, противоправное, отклоняющееся, девиантное, делинквентное, криминальное) поведение; 5) дисциплинированное и недисциплинированное (технологическое, производственное, служебное, воинское) поведение; 6) нравственное (этическое, моральное, аморальное, безнравственное поведение и др.) поведение; 7) религиозное и атеистическое поведение и др.
Социальная структура общества	1) классовое поведение; 2) поведение социальных слоев и страт; 3) этническое поведение; 4) социально-профессиональное поведение; 5) полоролевое и гендерное поведение; 6) семейное и репродуктивное поведение и др.
Субъект социального поведения	1) общественное, массовое и классовое поведение; 2) групповое, коллективное, кооперативное, корпоративное и профессиональное поведение; 3) национальное, расовое и этническое поведение; 4) индивидуальное и личное поведение и т.д.
Активность или пассивность личности	Пассивное, приспособительное, конформное, адаптационное, стереотипное, стандартное, активное, агрессивное, потребительское, производственное, созидающее, инновационное, просоциальное, прокреативное, альтруистическое (поведение по оказанию помощи другим людям), эгоистическое, инфантильное, атрибутивное (поведение по возложению ответственности) и др.
Способ выражения	1) вербальное и невербальное поведение; 2) демонстративное (демонстрационное) поведение; 3) ролевое поведение; 4) коммуникативное поведение; 5) ожидаемое и реальное поведение; 6) ориентировочное и инстинктивное поведение; 7) логичное и разумное поведение; 8) тактичное, контактное и нетактичное поведение и т.д.
Время осуществления	1) импульсивное поведение; 2) вариабельное поведение; 3) длительно осуществляемое, продолжительное или лонгитюдное поведение

Во всех формах социального поведения социально-психологический и личностный аспекты являются превалирующими. Поэтому главным его субъектом признается личность.

Системообразующим качеством различных форм и видов социального поведения личности, в том числе и дисциплинированного поведения военнослужащего, выступает нормативность. Считается, что все виды социального поведения есть разновидности нормативного поведения¹⁸.

Существует несколькозначений понятия «норма»:

а) оптимальное состояние объекта, предполагающее его наиболее устойчивое существование, соответствующее определенным условиям и задачам функционирования;

б) исходное состояние для сравнения (оценки) данных;

в) отсутствие отклонений (отрицательный логический критерий);

г) описательная характеристика (положительный логический критерий).

Исходя из этого, возможно и несколько представлений о норме поведения:

1) норма как типичное (усредненное) поведение, характерное для большинства представителей конкретной социальной группы и признаваемое ими приемлемым. Обычно такая норма облекается органами власти в определенную форму, содержащую в себе механизм априорного социального прощения за отклонение. Наиболее известными из таких форм являются: «ничего, со всяким бывает», «на войне как на войне», «война все спишет», «если не сделал, то запиши дважды», «не пойман – не вор» и др. Социально-психологические исследования показывают, что подобная норма практически всегда имеет место в воинских коллективах, служит мощным средством неформальной регуляции поведения военнослужащих, особенно в неслужебной, нестандартной или экстремальной (в том числе и боевой) обстановке. В сплоченных воинских коллективах, где нормой поведения являются товарищество и взаимовыручка, тенденции к эгоизму, самоизоляции жестко порицаются, а нередко и подвергаются групповым санкциям. В подразделениях с отрицательной групповой динамикой, морально дезорганизованных, никто не предъявит претензий военнослужащему, допустившему халатность, подлость, трусость и т.п. На наш взгляд, такое понимание нормы не может использоваться для официальной оценки поведения военнослужащих ни в мирное, ни в военное время;

2) норма как оптимальное поведение, обеспечивающее устойчивое социальное взаимодействие и профессиональное функционирование человека и группы в заданных условиях. Безусловно, такая трактовка нормы удобна, эвристична, но лишь для оценки идеального воинского подразделения в идеальной армии. На самом деле опыт учебно-боевой и боевой деятельности свидетельствует о том, что человек не машина и не может долго и стабильно функционировать в условиях предельных нагрузок.

Очень ярко и образно описал это явление генерал П.Н. Краснов: «Возмутившаяся плоть под влиянием голода, жажды или животной страсти, чувства любви или ненависти, гнева, радости, печали, стыда, мести, страха вдруг обращает разумную жизнь человека то в страшную драму, то в комедию. И как ни силится человек владеть всеми этими чувствами, как редко ему удается ими овладеть!». Эта мысль подтверждается реальностью боевых действий: ни одна из войн не обходилась без самых грубых и жестоких отступлений (к сожалению, иногда абсолютно оправданных) от правовых и моральных норм, выработанных обществом в условиях мирного времени;

3) норма как отсутствие недопустимых отклонений от установленных законом, общественной и групповой моралью схем, моделей и правил поведения. Именно эта ипостась, на наш взгляд, является наиболее соответствующей официальной оценке социально приемлемого поведения как в период мирного, так и военного времени.

Описанные подходы позволяют вполне оправданно полагать нормативным (нормальным) такое поведение военнослужащих, которое осуществляется в правовом пространстве, ориентировано на основные морально-нравственные установления и традиции Вооруженных Сил РФ, не вносит дезорганизацию в деятельность коллектива и не ставит без обусловленной необходимости под угрозу жизнь и здоровье как самих субъектов поведения, так и взаимодействующих с ними индивидов.

Казалось бы, данное понимание позволяет без особых трудностей классифицировать поведение военнослужащих относительно воинской дисциплины на дисциплинированное, т.е. соответствующее той или иной норме, и недисциплинированное – не соответствующее ей. Однако на практике все не так просто.

Во-первых, нормы, предписывающие то или иное поведение весьма различны. Они могут быть обязывающими, управомочивающими и запрещающими.

Во-вторых, нормы способны определять поведение конкретного лица, и тогда они носят персонифицированный характер (например, должностные обязанности командира взвода) или всех лиц – не персонифицированные нормы (например, общие обязанности военнослужащего).

В-третьих, и это весьма важно в свете рассматриваемой нами воинской дисциплины, нормы могут быть формализованными, формально определенными, т.е. зафиксированными в каком-либо конкретном нормативно-правовом акте письменно (например, инструкция) или устно (например, приказ командира перед выполнением задачи), а также и неформализованными, как это имеет место в случае многих воинских традиций, обычаев, ценностных ориентаций и т.д. Так, например, формальная норма п. 3 ст. 3 Дисциплинарного устава ВС РФ предписывает военнослужащему «беспрекословно выполнять поставленные задачи в любых условиях, в том числе с риском для жизни, стойко переносить трудности военной службы», но нигде нет нормы, определяющей границу между разумным риском и самопожертвованием, подвигом, на которые в добровольном порядке способны далеко не все.

Представленные выше детерминанты позволяют нам конкретизировать дисциплинированное поведение военнослужащих, выделив в его системе несколько разновидностей:

1) правилосообразное или нормосообразное дисциплинированное поведение – это поведение военнослужащих, осуществляемое в целях выполнения требований воинской дисциплины, выражающихся в строгом и точном соблюдении ими порядка и правил, установленных законами РФ, общевоинскими уставами ВС РФ и приказами командиров (начальников). В свою очередь, его можно дифференцировать на:

а) законопослушное поведение – поведение в рамках государственного законодательства;

б) уставное поведение – поведение, соответствующее предписаниям локальных военно-нормативных актов (уставов, наставлений, инструкций, приказов высших органов военного управления);

в) подчиненное поведение – поведение, реализуемое в целях соблюдения порядка действий, установленного приказом непосредственного командира;

2) целесообразное дисциплинированное поведение – это активность, проявляемая военнослужащим на основе личной оценки обстановки и принятия самостоятельного решения безотносительно к каким-либо правилам или нормам (для сложившейся ситуации они могут попросту не существовать, например, в случае принуждения военнослужащего к выполнению заведомо незаконного приказа);

3) компромиссное или договорное дисциплинированное поведение – это поведение, исполняемое на основе договоренности участников деятельности между собой. Как правило, необходимость в нем возникает в случае, когда ситуация не вписывается в стандартные нормы или какими-либо из них следует поступиться, исходя из интересов выполнения поставленной задачи. Например, командир вызывает из строя добровольцев для разминирования объекта, заведомо зная, что среди его подчиненных специалистов в этой области нет, т.е. фактически предлагает кому-то сознательно рискнуть, а возможно и пожертвовать собственной жизнью. Естественно, данный вид поведения в среде военно-профессиональных отношений требует высокого уровня взаимного доверия, сплоченности и слаженности военнослужащих, а также непререкаемого авторитета командира.

Нельзя не отметить, что, в принципе, все представленные нами разновидности дисциплинированного поведения нормативны, поскольку в первом случае роль нормы играют правовые предписания, а во втором и третьем – ценностные ориентации, установки, обусловленные традициями, обычаями и иными мотиваторами сознательной человеческой деятельности.

Повышение нормативности поведения военнослужащих и поддержание ее на требуемом уровне – это непрерывная совместная деятельность всего личного состава – и командиров и подчиненных. Участие в ней принимают не только официальные, но и неофициальные групповые структуры воинского коллектива, некоторые из которых влияют на состояние дисциплины отрицательно, поскольку имеют свою собственную нормативную систему, зачастую несовместимую с уставной.

Имея достаточно полное представление о социальном поведении в целом и дисциплинированном поведении в частности, вернемся к анализу психологических основ воинской дисциплины и исследуем индивидуальную дисциплинированность.

Итак, индивидуальная дисциплинированность – это устойчивое качество личности военнослужащего, формирование и развитие которого обусловлено воздействием на него мотиваторов воинской деятельности, включающее в себя комплекс когнитивных (познавательных) и характерологических компонентов, обеспечивающих его дисциплинированное поведение. Перед тем как рассмотреть ведущие и вспомогательные мотиваторы дисциплинированности оговоримся, что все они способны стать устойчивыми детерминантами или мотивами дисциплинированного поведения военнослужащего только в случае их успешной интериоризации и (или) институционализации.

Интериоризация (от лат. interior–внутренний)¹⁹ – это внутреннее принятие, усвоение какого-либо алгоритма поведения, в ходе которого формируются не только знания о нем, но и устойчивая мотивация, т.е. желание или чувство необходимости следовать определенным правилам, поддерживать соответствующее эмоционально-психологическое состояние (см. рис. 2).

К сожалению, знание требований и норм, умение руководствоваться ими порой не только не служат дисциплине, но и преднамеренно используются в антиобщественных, антислужебных целях, что характерно для изощренной недисциплинированности, сокрытия некоторыми командирами проступков и преступлений.

В связи с этим помимо интериоризации в практике воспитательной работы с неуспешно социализированными субъектами и лицами, демонстрирующими девиантное поведение, широко используются механизмы институционализации, под которой понимается намеренное включение личности в систему общественных (групповых) отношений и осуществление социального контроля за ее деятельностью посредством применения различных ограничений и санкций.

С точки зрения психологии, основными мотиваторами дисциплинированности, а, следовательно, и дисциплинированного поведения военнослужащего выступают:

1) патриотизм как социальное явление, способствующее формированию устойчивого эмоционально-нравственного отношения личности к военной службе – чувства патриотизма. Будучи специфическим компонентом гордости, патриотизм тесно связан с любовью (привязанностью) к своей стране, переживанием за нее. Именно по этой причине военнослужащий с развитым чувством патриотизма может испытывать различные эмоции: радость, удовлетворение, стыд, подавленность, злость и т.д. в зависимости от происходящих вокруг государства событий и его оценок сторонними наблюдателями.

Чувство патриотизма находит свое отражение в верности присяге, готовности к самопожертвованию во имя интересов Отечества, уважении к его историческому прошлому. Однако при отсутствии должного контроля оно может провоцировать развитие у военнослужащего негативных черт личности – национализма и великодержавного шовинизма;

2) конституционная обязанность гражданина защищать свое Отечество, лежащая в основе развития у военнослужащего высшего морального чувства – чувства долга, понятийным компонентом которого является осознание и принятие личностью определенных нравственных норм, ставших мотивами воинской деятельности, а эмоциональным компонентом – удовлетворение достигнутой целью или неудовлетворение недостигнутой, вызывающее угрызения совести;

3) совесть, рассматриваемая как способность личности осуществлять нравственный самоконтроль, формулировать для себя нравственные обязанности, требовать от себя их выполнения и производить оценку совершаемых поступков. В первую очередь совесть – это ответственное отношение к порученному делу, выполняемому поручению. Если оно присутствует, то «совесть спокойна», если нет – военнослужащий испытывает ее «угрызения».

Таким образом, совесть выступает моральным цензором, нравственным качеством личности, основой для возникновения у нее эмоциональных переживаний вины или гордости за свое поведение;

4) подкрепление, представляемое как система мер, предпринимаемых командиром в целях закрепления в сознании военнослужащего требуемых от него норм и алгоритмов поведения. Оно носит характер убеждающего воздействия, осуществляемого с помощью наглядных примеров, обратной связи в форме одобрения или порицания.

Так, необходимость соблюдать правила техники безопасности наиболее интенсивно интериоризируется в том случае, когда в процессе инструктажа демонстрируются реальные последствия пренебрежения ими.

Напротив, отсутствие подкрепления затрудняет формирование дисциплинарной мотивации, провоцируя попустительство. Например, сон часового на посту не всегда сопровождается нападением на охраняемый объект, пожаром или другим происшествием, но от этого он не становится менее значимым проступком. Между тем, проявляя ложную гуманность, некоторые командиры могут оставить подобную ситуацию без внимания, по принципу «ну, бывает…, а вообще он очень дисциплинированный военнослужащий…». Подобное отношение означает, что они не понимают существа дисциплины, значения норм и правил в организации воинской деятельности. Суть в том, что негативные психологические и социально-психологические последствия дисциплинарного проступка есть всегда, поэтому работа по укреплению дисциплины должна включать в себя меры по их предупреждению и ликвидации.

Дисциплинированное поведение мотивируется не сиюминутными потребностями, а более отсроченными и значимыми, но очень специфическими ценностями – порядком, создаваемым и поддерживаемым общими усилиями людей, организованностью, управляемостью, безопасностью. Таким образом, основной рабочий мотив дисциплины – это ценность порядка в любых условиях, привычка к нему;

5) апеллирование к честолюбию, разумному тщеславию, понимаемое как действия командира, направленные на выделение из общей популяции военнослужащих тех личностей, которые наиболее осознанно и эффективно реализуют дисциплинированное поведение. Внедряя в повседневную деятельность подчиненного подразделения элементы соревнования, можно добиться роста дисциплинированности практически каждого его члена, поскольку человеку свойственно стремиться к признанию собственных заслуг окружающими.

Жизнь практически каждого индивида протекает в рамках определенного культурного поля, создаваемого не только произведениями искусства, национальными традициями той социальной группы, членом которой он является, но и нормами нравственности, морали, воплощенными в обычаях и законах, формирующими систему дозволений и запретов в сфере конативного взаимодействия с окружающими. В процессе социализации, сопровождающем человека на протяжении всего онтогенеза, он усваивает сначала такие отвлеченные понятия как «хорошо» и «плохо», «можно» и «нельзя», «культурно» и «некультурно», а уже затем все остальные общественные – писанные и неписанные – правила.

Вопреки существующему в некоторых философских, социологических и психологических теориях мнению о природной моральности человека, ему не свойственно безболезненно реагировать на любую попытку ущемления собственных желаний и интересов, мало того, с точки зрения онтологического подхода любое вмешательство в процесс познания и восприятия им окружающей действительности – есть насилие над изменяемым, воспитуемым, улучшаемым, которое имманентно вызывает сопротивление. Однако человек подчиняется, подчиняется осознанно и именно это обстоятельство возвышает его над всеми иными существами, позволяя не просто быть представителем вида Homo sapiens, а из продукта филогенетического и онтогенетического развития превратится в личность.

Мотивы воинской дисциплины относятся к категории высших, отличаясь от мотивов, вытекающих из биологических потребностей человека тем, что последние сами нуждаются в дисциплинировании, поскольку часто диктуют поведение, противоречащее нормам морали и права. Поэтому для личности с неразвитым социальным мышлением требования дисциплины непонятны или нежелательны. Изучение девиантного (отклоняющегося) поведения показывает, что за ним стоит социально ущербное жесткое представление о том, что асоциальный образ жизни более предпочтителен. Определенная категория людей видит в нормах поведения не гарантию собственного благополучия, а препятствие на пути к нему. Предпринимаемые командиром попытки рационально аргументировать необходимость соблюдения уставных норм порой воспринимаются подчиненными с недоверием и подозрительностью. Они приписывают своему начальнику эгоистическую заинтересованность в уставном порядке, видя в нем для себя только дополнительные тяготы.

В связи со сказанным выше, воинское поведение в повседневных условиях службы может дисциплинироваться таким мотивом, как вынужденное повиновение командиру, основанном на осознании того, что всякая совместная деятельность предполагает управление, а значит, и подчинение. Внедрение данного мотива в практику руководства личным составом может осуществляться на основе разъяснения необходимости власти, существа социальной справедливости и принципов нормативной регуляции жизни и деятельности людей.

Таким образом, дисциплинарная мотивация содержательно опирается на основную социальную позицию военнослужащего, которая является итогом внутреннего решения вопроса о его отношении к обществу и социальным ценностям. При адекватном решении индивид будет хорошо осознавать свою социальность и органическую включенность в человеческое общество, признавать законы общественной жизни и принимать вытекающие из них обязанности.

Отметим, что очень часто препятствием для осознания ценности воинской дисциплины служит нечеткость реализации командирами принципа органического единства воинской деятельности и дисциплины, из-за чего происходит ее обособление и психологическое обесценивание. Многим военнослужащим, независимо от должностного и статусного положения, присущ взгляд на дисциплину и воинский порядок как на явления показные, ритуальные. Поэтому общевоинские обязанности, правила воинской вежливости, распорядок дня, нормы общения начальников и подчиненных воспринимаются ими как дополнительная нагрузка и помеха делу.

В последнее время психологи выявили феномен, который получил название «дисциплинарной стыдливости». Его суть состоит в несклонности аргументировать законопослушное поведение самодостаточностью дисциплины, порядка, подчинения. Военнослужащие предпочитают говорить, например, о том, что дисциплина нужна потому, что «перед нами стоят очень важные задачи». Подобная «стыдливость» проявляется, в частности, в неумении гордиться собственной дисциплинированностью. С ней также связана чрезмерная напряженность при соблюдении воинских ритуалов и в общении с начальниками. Феномен «дисциплинарной стыдливости» в значительной степени предопределен отношением всего общества к дисциплинированным военнослужащим. Опросы свидетельствуют, что дисциплинированность считается социально одобряемым качеством, но то же время дисциплинированного офицера воспринимают как неуверенного в себе, пассивного, с недостаточно развитыми чувством коллективизма и лидерскими качествами. Подобные данные указывают на недостаточное распространение непосредственных дисциплинарных мотивов в нашем обществе. Правильное поведение мотивируется добрыми намерениями, целесообразностью, стремлением исключить нежелательные последствия того или иного развития событий (аварии, несчастные случаи), но не ориентацией на порядок как самостоятельную ценность. В связи с этим любопытно мнение китайского мыслителя VIII в. Хань Юя: «Для того, кто знает толк в управлении, не важно, нависла ли угроза над страной или страна в безопасности. Для него важно, в порядке или беспорядке законы, нет ли хаоса в учреждениях».

Помимо основных мотиваторов дисциплинированное поведение военнослужащих может обусловливаться и рядом вспомогательных, к числу которых относятся:

а) межличностная идентификация, т.е. идентификация с родителями, командиром, товарищами. Она представляет собой подражание конкретным поступкам, манерам или общему стилю поведения. В более сложной форме идентификация имеет место, когда поведение мотивируется уважением к личности (объекту идентификации), опасением разрушить установившиеся отношения, например, потерять доверие. Нередко дисциплинарные мотивы вытекают из идентификации военнослужащего с коллективом или Вооруженными Силами в целом. Если солдат воздерживается от некоторых поступков, руководствуясь тем, «что подумают об этом в роте», он испытывает дисциплинирующее влияние своей психологической включенности в малую или большую социальные группы и воздействие их ценностей. В подобных ситуациях, как правило, действуют закономерности референтных для личности групп;

б) избегание санкций – взысканий, наказаний, других социальных реакций. В подобных случаях играют свою роль так называемые регулирующие или контролирующие чувства: страх, стыд, вина. Они выполняют дисциплинарную функцию при условии, что возникают с опережением, в процессе прогнозирования и оценки как предметных, так и социально-психологических последствий вероятного поступка. Но далеко не всегда наказания удерживают от проступка. Нередко они вызывают изобретательность, хитрость, скрытность, изощренность в осуществлении запретного. В дело вступает социально-психологический механизм борьбы против тех, кто стоит на страже порядка. Если эта борьба успешна, то недисциплинированность укореняется;

в) страх перед наказанием или другими неприятностями, например, утратой доброго имени, чести, репутации, собственной дискредитации в глазах друзей, родных, знакомых очень часто служит мотиватором дисциплинированного поведения;

г) ложная жертвенность выступает псевдомотиватором дисциплинированного поведения и может быть обусловлена стремлением личности достичь посредством нее в дальнейшем определенной эгоистической цели. Например, как в случае с «неуставщиной» – «Вытерплю все, но потом меня ждет свобода и возможность делать с другими то же самое, что делали со мной!». Если нормативность только маскирует недисциплинированность, то имеет место внутренний конфликт (неконгруэнтность) поведения и, возможно, личности.

В повседневной службе с ее четкими ритмами (суточными, недельными) дисциплинарные мотивы могут обретать форму дисциплинарных привычек. Соблюдение распорядка дня и дисциплины строя, выполнение правил личной и общественной гигиены, решение задач учебно-боевой подготовки наилучшим образом фиксируют их, а впоследствии используют в собственных интересах. Однако необходимо помнить, что наряду с положительными дисциплинарными привычками у военнослужащего могут закрепляться и отрицательные, затрудняющие реализацию более высоких дисциплинарных мотивов.

Интериоризация правил и норм поведения, выработка реакции на воздействие основных и вспомогательных мотиваторов не означают завершения формирования индивидуальной дисциплинированности военнослужащего. Для окончательного выстраивания ее структуры требуется интеллектуализация (или рационализация), обусловливающая умение личности использовать собственные дисциплинированное поведение и характерологические качества в интересах достижения целей деятельности.

Учитывая данное обстоятельство, обратимся к анализу познавательных и характерологических компонентов индивидуальной дисциплинированности.

Познавательная составляющая дисциплинированности – это хорошо структурированная внутренняя картина должного и фактического порядка, чувствительность к расхождениям между ними. К познавательным компонентам относятся:

а) нормативная компетентность военнослужащего, которая характеризуется:

- определенным уровнем его нравственно-правовой образованности: знанием уставов, должностных обязанностей, основ военного законодательства;

- этическим образованием;

- пониманием механизма военного управления и управления вообще;

- сформированными навыками выполнения приемов, связанных с уставными правилами поведения (воинское приветствие, обращение к начальнику, аккуратность, пунктуальность, выправка, обращение с оружием, техникой и имуществом, ношение военной одежды и снаряжения и др.);

б) нормативная находчивость – умственные операции, обеспечивающие применение общих положений уставов и законов к конкретным случаям;

в) эстетическое чувство – понимание красоты дисциплины, нормативности и законности.

Полноценная сформированность познавательной составляющей дисциплинированности позволяет военнослужащему уверенно ориентироваться в нормативно регулируемых ситуациях, непринужденно и уверенно вести себя на службе.

Характерологические компоненты дисциплинированности – это те качества характера военнослужащего, которые обусловливают внутреннюю гармонию, организованность, устойчивость психики и поведения, порождают способность противостоять трудностям и всякого рода помехам в следовании правилам воинской чести и воинского долга. Наибольшую роль они играют в трудных ситуациях – опасных ситуациях или ситуациях неопределенности, когда военнослужащий лишен привычных ориентиров, что оправдывает возможные отклонения от предписанного порядка. В зависимости от вида трудностей различают две группы характерологических компонентов дисциплины:

1) структуры, обеспечивающие устойчивость нормативного поведения в неблагоприятной предметно-вещественной (безличностной) среде, например в обстановке боя, стихийного бедствия, недостатка средств для удовлетворения физических потребностей и т.п. Стойкость против тягот, опасности, внезапности, однообразия и психологических последствий этих воздействий в виде усталости, ошеломленности, голода, страха, монотонии, скуки и иных форм психического стресса и дискомфорта особенно необходима, поскольку в первую очередь страдает именно нормативность деятельности. Многочисленные наблюдения показывают, что военнослужащие, дисциплина которых складывалась в тепличных условиях, по мере усложнения обстановки перестают действовать «по правилам» – падает их внутренняя ответственность, ухудшается реакция на указания и распоряжения. Порой они даже не слышат команд и сигналов управления, поскольку их внимание сужено и приковано к факторам, вызвавшим стресс. Имеет место своего рода дисциплинарная «регрессия» – возвращение к примитивным формам поведения, которым социальная организованность и упорядоченность несвойственны. Известно, что при предельных величинах стресса дисциплина полностью теряется и наступает паника;

2) коммуникативные качества, предопределяющие социально-психологическую стойкость по отношению к дезорганизаторским действиям других людей: дурному примеру, насмешкам, прямому давлению, а также и к таким обстоятельствам, как слабость власти, невысокий уровень дисциплины в коллективе. Исследования показывают, что именно характерологические компоненты дисциплины не достигают у многих военнослужащих высокого уровня развития. Это ставит под вопрос состояние дисциплины при усложнении общей обстановки, возрастании опасности, возникновении деструктивных социальных процессов.

Критерием дисциплинированности военнослужащего выступает личностная зрелость. Высокая личностная зрелость выражается в смелости и непринужденности общения, соединенных с тактом, в искренности и внутренней честности во всем, что касается соблюдения требований службы. Соответственно низкая личностная зрелость – это основная причина недисциплинированного поведения, способная провоцировать различные воинские проступки и преступления.

В заключение анализа индивидуальной дисциплинированности с помощью таблицы 3 приведем обобщенную характеристику нескольких наиболее распространенных ее типов, складывающихся в зависимости от успешности допризывной социализации личности.

Таблица 3

Типы индивидуальной дисциплинированности

Название типа дисциплинированности	Краткая характеристика типа
Богемный тип	Военнослужащие этого типа с трудом принимают какие-либо нормы, внутренне не организованны, их частный образ жизни не упорядочен, не говоря уже об отношениях с другими людьми и выполнении обязанностей. Их поведение управляется сиюминутной целью, чаще всего эмоционального происхождения
Эгоистический тип	Данный тип характеризуется тем, что нормы, которым следует военнослужащий, внутренне замкнуты, слабо связаны с социальными нормами или находятся в противостоянии с ними. Человек подчеркнуто пунктуально соблюдает «свои» нормы, но пренебрегает общими
Референтный тип	Поведение военнослужащих этого типа зависит от норм той малой группы, пребывание в которой они полагают для себя наиболее значимым. Естественно, при положительной ориентации группы их поведение будет дисциплинированным, при отрицательной – недисциплинированным
Социально-государственный тип	Эта категория военнослужащих искренне и твердо принимает нормы своего общества, Вооруженных Сил. В психологической структуре подобной дисциплинированности гармонично сочетаются и те нормы, которые гарантируют внутреннее благополучие личности, и те, которые регулируют взаимоотношения человека с его ближайшим социальным окружением – родными, друзьями, товарищами по службе
Социально-эгоистический тип	В дисциплинированности многих людей идеология не имеет решающего значения. Им знакомы общие положения о роли дисциплины, но самое важное для них – конкретные блага: признание в коллективе, отдых, общение с девушкой, возможность заниматься тем, чем хочется. Широкая социальная перспектива и мотивация у них отсутствуют, более всего они озабочены текущим днем

В обеспечении воинского порядка фактор индивидуальной дисциплинированности играет универсальную роль, но не исчерпывает всех детерминант воинской дисциплины, поскольку любой военнослужащий в своем поведении нуждается в социально-психологической поддержке, которую он находит в психологии или культуре воинского коллектива.

Дисциплина подразделения регулируется соответствующим социально-психологическим механизмом, входящим в состав его коллективной психологии – дисциплинированностью подразделения (отделения, взвода, роты и т.д.). Этот механизм обеспечивает нормативность группового поведения, а также воздействие на индивидуальное поведение военнослужащих.

Коллективная дисциплинированность частично персонифицирована, т.е. имеет своих носителей – индивидов, усвоивших роли стражей воинского порядка, а частично представлена безличными социально-психологическими образованиями, подобными общественному мнению.

Результаты исследований позволяют утверждать, что дисциплинированность подразделения как система содержит следующие основные элементы:

а) групповой кодекс поведения – это нормы, которые приняты в данном подразделении, закрепились в форме общественного мнения и образуют своеобразный «кодекс чести». Часто эти нормы называют культурой группы. Они включают разделяемые в ней представления об ожидаемом или приемлемом поведении. Их нарушение одним из членов общности вызывает неодобрение со стороны других военнослужащих, и поэтому в большинстве случаев они исправно соблюдаются. Каждый новый человек, назначенный в подразделение, где уже есть свой нормативный кодекс, как правило, быстро его усваивает, поскольку это является условием членства в данной группе. Дисциплинарный кодекс подразделения может быть дополнен общественным мнением группы по отношению ко всему комплексу вопросов, связанных с дисциплиной. На определенном уровне развития группы формируется так называемая групповая нормативная концепция, содержательно связанная с теми порядками и правилами, которые устанавливаются в армии и на флоте государством и отражаются в уставах. Она определяет направленность индивидуального и группового поведения и конкретных поступков. Она же является источником аргументов при обосновании решений, а затем и оценки тех или иных поступков. Групповая концепция, в частности, осуществляет отбор новых норм, которые следует принять и руководствоваться ими впредь. Ее важной функцией служит оценка дисциплинарной системы, сложившейся в подразделении, и реального порядка. В этих оценках содержится мера общественной удовлетворенности состоянием дисциплины, действиями командования и собственным участием в поддержании воинского порядка. Эффективность концепции обусловливается широтой ее личностной базы, т.е. числом военнослужащих, которые ее приняли;

б) ролевая дисциплинарная структура воинского коллектива, которая представляет собой набор взаимосвязанных ролей (своего рода обязанностей), естественно закрепившихся за отдельными военнослужащими в процессе сплочения подразделения. Каждый военнослужащий соответственно своей роли что-то делает для того, чтобы в нем был порядок (разумеется, такой порядок, который вытекает из групповой концепции и который может существенно отличаться от уставного). Исследования позволили выявить ряд специфических ролей, связанных с поддержанием дисциплины в коллективе:

1) положительные роли:

- лидер-организатор. Ее исполнитель влияет на поведение своих сослуживцев прямыми указаниями, советами и замечаниями, поддерживая таким образом определенный уровень организованности;

- арбитр (нередко его называют «совестью коллектива») – судит, определяет, насколько серьезно нарушена норма группы. Право судить основывается на всеобщем доверии, поэтому его оценки принимаются без особых возражений. Арбитр, в отличие от своих товарищей, хорошо знает, что происходит в коллективе, своевременно замечает внутренние изменения, обращает внимание на то, что угрожает благополучию группы и таким образом предоставляет ей возможность принять нужные меры;

- пример. Военнослужащий, исполняющий данную роль, персонализирует нравственные ценности своей группы и демонстрирует примеры того, как надо поступать, чтобы быть настоящим ее членом;

- страж дисциплинарных традиций. Это человек, который хорошо знает традиции и обычаи подразделения, придает им большое значение, отличается инициативностью и умением придать традиционному действию красочность и эмоциональную привлекательность, выступить в качестве «режиссера» тех или иных ритуалов.

Таковы роли, совместная реализация которых необходима для стабилизации воинского порядка. Если какую-либо роль некому играть (нет подходящего типа личности), подразделение и его командир будут иметь определенные проблемы с дисциплиной. Иногда коллективу нужен лидер, иногда арбитр, иногда человек, который по своему характеру четко знает, что нужно делать (положительный пример). Значит, уже при комплектовании подразделения целесообразно оценить, кто из военнослужащих сможет оказывать особое влияние на дисциплину и какое именно;

2) отрицательные роли:

- дезорганизатор коллективной деятельности. Наносит ущерб дисциплине коллектива тем, что подталкивает сослуживцев на те или иные проступки, проявляя при этом известную изобретательность. Иногда дезорганизаторские действия состоят во внесении трудностей и помех в задачи, решаемые подразделением или отдельными его членами. Некоторые из дезорганизаторов «специализируются» на критике действий командира;

- носитель круговой поруки (внутриколлективной изолированности). Он прикладывает целенаправленные усилия для укрепления замкнутости группы, придирчиво следит за тем, чтобы никто «не выносил сор из избы», создает атмосферу осуждения вокруг тех, кто выступает за гласность и открытость внутренней жизни коллектива. Обычно это делается под видом борьбы со «стукачами», ради сплочения и укрепления коллектива и т.п.;

в) традиции и обычаи. Различают три категории воинских традиций, оказывающих существенное влияние на дисциплинарные процессы в подразделениях:

- исторические традиции – это действенная социально-психологическая память о значимых поступках, в том числе подвигах военнослужащих данного подразделения, совершенных благодаря высокой организованности и дисциплине. Они несут в себе значимый оценочный критерий, с которым соотносятся повседневные дисциплинарные события. Иногда в подобных традициях содержится пример непослушания, дерзости героя;

- ценностные традиции представляют собой эстетически привлекательную форму закрепления в коллективной психологии конкретного уставного положения. Отдельные правила поведения становятся ценностными традициями, если они благодаря какому-либо эпизоду из жизни коллектива предстают в эмоционально привлекательной форме. Часто конкретному правилу придает особый вес его персонификация, т.е. то обстоятельство, что им неуклонно руководствовался человек, популярный среди военнослужащих. Нередко ценностные традиции упрочиваются разного рода афоризмами, поговорками, которые охотно используются в коллективе для аргументации и оценки индивидуальных и групповых поступков. Но традицией становится не всякое правило или положение устава, поэтому следует проявлять сдержанность и не называть, даже из лучших побуждений, все требования уставов традициями;

- повседневные (воинские обычаи) традиции – рутинные групповые привычки. Все, что делается в подразделении систематически, имеет тенденцию стать обычаем. Обычай подобен привычке, он облегчает мотивацию соответствующего поведения.

Необходимо обратить внимание на то, что далеко не все традиции укрепляют дисциплину: некоторые нейтральны по отношению к ней, а немало и таких, которые ее разрушают, например «неуставщина», «круговая порука» и др. Относительно устойчивые формы группового поведения, подрывающие воинский порядок, иногда внедряются в отношения между разными подразделениями, образуя традиционный очаг напряженности: там, где нет здоровой традиции и, следовательно, определенная групповая потребность не удовлетворяется, возможно возникновение нравственно ущербной социально-психологической структуры, предлагающей свой способ удовлетворения жизненных потребностей;

г) стандарт дисциплины – специфическое социально-психологическое образование, которое выполняет важные регулятивные функции. Он представляет собой неформальное требование к обычному уровню индивидуальной дисциплины, своего рода эталон, принятый общественным мнением подразделения. Именно такой стандарт во многом определяет то, что «у нас» можно делать и чего делать нельзя. Различают «высокий» и «низкий» стандарты дисциплины:

- в подразделениях с высоким стандартом дисциплинированные военнослужащие имеют более высокий статус. Здесь общественность поощряет проявления дисциплины;

- в подразделениях с низким стандартом индивидуальная дисциплина не только не ценится, но и осуждается. Дисциплинированность воспринимается как признак слабости характера, неспособности постоять за себя или связывается с эгоистическими мотивами. Напротив, некоторые отклонения от уставов рассматриваются как защита общественных интересов и, следовательно, поощряются. Под влиянием низкого стандарта дисциплинированные военнослужащие, в том числе и офицеры, пренебрегают уставом, а порой ведут себя вызывающе дерзко и развязно.

Итак, дисциплина воинского коллектива является реализацией комплекса социально-психологических структур: кодекса чести, ролевой структуры, традиций и обычаев, группового стандарта. Это те незримые факторы, которые вносят весомый вклад в состояние дисциплины.

Список использованной литературы

Артикул воинский с кратким толкованием и с процессами. – Санкт-Петербург: Императорская академия наук, 1777. – 145 с.

Болдырев, Н.И. Воспитание коммунистической морали у школьников / Н.И. Болдырев. – М.: Учпедгиз, 1956. – 231 с.

Борытко, Н.М. В пространстве воспитательной деятельности: Монография / Н.М. Борытко; под науч. ред. Н.К. Сергеев. – Волгоград: Перемена, 2001. – 181 с.

Воинский устав о наказаниях. – Санкт-Петербург: Типография Второго Отделения Собственной Ее Императорского Величества Канцелярии, 1868. – 121 с.

Воспитательная работа в пограничных органах: Учеб.-метод. пособие / Авторы сост.: Н.В. Шульженко, А.И. Обирин, О.Н. Марусенко, В.И. Зубков; под общ. ред. В.Е. Талынева. – Хабаровск: Хабаровский пограничный институт ФСБ РФ, 2010. – 267 с.

Жерве, Б.Б. О дисциплине / Б.Б. Жерве. – Петроград: Типография Морского Комиссариата в Главном Адмиралтействе, 1922. – 38 с.

Законодательные и административно-правовые акты военного времени. – М.: Юридическое изд-во НКЮ СССР, 1943. – 296 с.

Мальцев, Л.С. Деятельность органов военного управления по поддержанию и укреплению воинской дисциплины / Л.С. Мальцев. – Мн.: Национальная академия наук Беларуси, 2001. – 221 с.

Махлаюк, А.В. Солдаты Римской империи. Традиции военной службы и воинская ментальность / А.В. Махлаюк. – СПб.: Филологический факультет СПбГУ; Изд-во «Акра», 2006. – 440 с.

Основы воспитательной работы с сотрудниками органов внутренних дел: Учеб.-практ. пособие / под общ. ред. канд. юрид. наук С.А. Селиверстова. – М.: ВНИИ МВД России, 2001. – 363 с.

Платова, Е.Э. Воспитание студентов в современных условиях: проблемы и пути их решения / Е.Э. Платова, Ф.Ю. Сафин, В.В. Фортунатов; под ред. проф. А.А. Оводенко. – СПб.: ГУАП, 2006. – 112 с.

Полякова, М.В. Концепты теории воспитания: Практ.-ориентир. монография / М.В. Полякова. – Екатеринбург: Изд-во ГОУ ВПО «Рос. гос. проф.-пед. ун-т», 2010. – 172 с.

Устинов, И.Ю. Методика работы командира по поддержанию правопорядка и укреплению воинской дисциплины: Учеб.-метод. пособие /И.Ю. Устинов, Р.М. Валиулин, В.А. Зайцев, В.Б. Кочергин. – Воронеж: ВВВАИУ – 2007. – 190 с.

Утлик, Э.П. Основы психологической теории дисциплинарных систем. Дис. … докт. психол. Наук / Э.П. Утлик. – М.: ВУ, 1996. – 330 с.

Федак, Е.И., Князев, А.Б. Сборник учебных и методических материалов по воспитанию военнослужащих внутренних войск различных национальностей / Е.И. Федак, А.Б. Князев. – М.: Лаборатория «ОП», 2013. – 181 с.

Хатов, А.И. О воинской дисциплине / А.И. Хатов. – М.: РГБ. ОР. Ф. 68 (Генштаб). Оп. 1. № М 7399, 1819.

Шарнгорст, Г. Военная карманная книжка для употребления в поле / Г. Шарнгорст. – М.: Университетская типография, 1798. – 370 с.

Энгельман, Э.Г. Воспитание современного солдата и матроса / Э.Г. Энгельман. – М.: Экономическая Типо-Литография, 1908. – 313 с.

Donohue, Kevin S. The Anatomy of Discipline: Monograph / Kevin S. Donohue. – Kansas: School of Advanced Military Studies, 1993. – 110 p.

1^ Так, Плутарх полагал, что сила и мощь государства кроются в дисциплине. На обязательность следования требованиям военачальников указывал Платон, пересказывая знаменитую защитительную речь Сократа в Афинском суде. В частности, он цитирует следующее: «...дело обстоит так: где кто занял место в строю, находя его самым лучшим для себя, или где кого поставил начальник, тот там, по моему мнению, и должен оставаться, несмотря на опасность, пренебрегая и смертью, и всем, кроме позора».

2^ Децима́ция (от лат. decimatio, decimus – каждый десятый) – казнь каждого десятого по жребию, высшая мера дисциплинарных наказаний в римской армии.

3^ Принципия (от лат. principia) – административный и культурный центр римского военного лагеря. В 1-3 вв. состоял из одного или двух внутренних дворов с прилегающими помещениями.

4^ Аксиоло́гия (от др.-греч. ἀξία – ценность) – теория ценностей.

5^ Шпицрутен (от нем. Spiess – копье, пика и Rute – хлыст) – длинный, гибкий и толстый прут из лозняка (ивового кустарника), использовавшийся для телесных наказаний.

6^ «Артикул воинский с кратким толкованием и процессами» включал в себя 24 главы: «О страхе Божьем», «О службе Божьей и о священниках», «О команде, предпочтениях и почитании высших и нижних офицеров и о послушании рядовых», «О самовольном обнажении шпаги, о тревоге и карауле», «О всякой солдатской работе», «О воинских припасах, оружии, мундире, об утрате и небрежении», «О смотре», «О корме и жаловании», «Об отпуске из службы», «О маршах и походном строе», «О квартирах и лагерях», «О дезертирах и беглецах», «О штурмах или приступах», «О взятии городов, крепостей, добыче и пленных», «О сдаче крепостей, капитуляции и отходах от неприятелей», «О измене и переписке с неприятелем», «О возмущении, бунте и драке», «О поносительных письмах, бранных и ругательных словах», «О смертном убийстве», «О содомском грехе, о насилии и блуде», «О зажигании, грабительстве и воровстве», «О лживой присяге и подобных сему преступлениях», «О палаче и профосах», «О утаении и увозе злодеев».

7^ Фолиант (от лат. folium – лист) – объемистая книга большого формата.

8^ Российский «Устав воинский» 1716 г. переиздавался 15 раз. Он значительно превосходил уставы западноевропейских армий, поэтому его положения без особых изменений действовали практически до конца XIX в. и служили источником для разработки новых уставных документов.

9^ По «Артикулу воинскому» русская армия в боях и сражениях жила почти сто лет до издания «Полевого уголовного уложения» 1812 г., а в мирное время до 1839 г., когда был принят новый «Военно-уголовный устав».

10^ Учреждения (устар.) – предписания, указания.

11^ Лях, ля́хи (от польск. Lędzianie) – слово в летописи Нестора, первоначально употреблявшееся для обозначения западнославянских племен – полян (поляков), лютичей, мазовшан и поморян.

12^ Такое прозвище имел Фридрих Великий.

13^ Епанча – это широкий, безрукавный круглый плащ с капюшоном, который носили во время дождя. В конце XVII в. она форменной одеждой солдат и офицеров, подобием современной плащ-палатки.

14^ Исполнение расстрела совершалось в присутствии всех войск данной территории; на месте казни приготовлялся столб и вырывалась яма; священник сопровождал преступника до места; затем раздавался барабанный бой; обер-аудитор читал преступнику приговор суда, то же делали перед каждым из батальонов адъютанты; затем на преступника надевалась белая длинная рубаха, и ему завязывались глаза; после этого пятнадцать рядовых при унтер-офицере подходили к преступнику на 15 шагов и делали залп; затем тело казненного снималось со столба и опускалось в яму, а войска дефилировали перед ним.

15^ Решение о создании Всевобуча было принято в марте 1918 г. VII съездом РКП(б) и IV Чрезвычайным съездом Советов, а свое юридическое закрепление он получил в Декрете ВЦИК «Об обязательном обучении военному искусству» от 22 апреля 1918 года. Согласно декрету, с целью создания подготовленного мобилизационного резерва для Красной армии, каждый трудящийся в возрасте от 18 до 40 лет должен был пройти курс военного обучения без отрыва от производства. Женщины и подростки допризывного возраста (16-17 лет) осуществляли данную деятельность на добровольных началах; военнослужащие и лица, отслужившие в армии, привлекались к занятиям для переподготовки или в качестве инструкторов. Прошедшие обучение считались военнообязанными. Общее руководство системой Всевобуча было возложено на Центральный отдел Всевобуча (ЦОВВО) при Главном управлении военно-учебных заведений (впоследствии реорганизованном в Главное управление всеобщего воинского обучения и формирования красных резервных частей). Отделы Всевобуча (в среднем, насчитывавшие 3-5 инструкторов) создавались, в основном, при военных комиссариатах. К концу 1918 г. в стране действовало 7 окружных, 37 губернских, 493 уездных отдела, 4616 фабрично-заводских и сельских бюро Всевобуча, штаты которых насчитывали около 50000 инструкторов. В Москве и Петрограде бюро и отделы не создавались, военная подготовка проходила в сформированных здесь территориальных воинских частях Всевобуча. Первоначально Всевобуч занимался в основном начальной военной подготовкой рядовых бойцов (для этого была разработана специальная 8-недельная программа объемом 96 часов, по два часа ежедневных занятий без отрыва от производства). В дальнейшем, в соответствии с решением VII съезда РКП(б), Всевобуч перешел к формированию и обучению резервных подразделений и воинских частей (в общей сложности, в годы гражданской войны в системе Всевобуча были сформированы и переданы в состав РККА 3 стрелковые дивизии, 2 кадра стрелковых дивизий, 54 кадра стрелковых полков, 1 стрелковая бригада, 1 конный полк, 35 лыжных рот и несколько отдельных отрядов). В июне 1919 г. территория страны была разделена на полковые и батальонные округа, которые, в свою очередь, подразделялись на ротные, взводные и отделенные участки. Вошедшие в ноябре 1919 г. в состав Всевобуча части особого назначения (ЧОН) нередко использовались в качестве самостоятельных подразделений и активно участвовали в боевых действиях. В прифронтовой полосе и неспокойных районах отряды Всевобуча несли патрульно-постовую и охранную службы. В 1919 г. военную подготовку в системе Всевобуча прошли 100000 коммунистов и комсомольцев, более 82000 рабочих и свыше 730000 крестьян. А всего в период гражданской войны через эту школу армейской жизни прошло около 5000000 человек. В 1920 г. на территории страны действовали 2 дивизионных, 6 бригадных и 85 полковых территориальных округов, 2 высшие школы Всевобуча, 38 организационно-методических курсов и 58 школ подготовки младшего командного состава. Всевобуч внес значительный вклад в строительство вооруженных сил, развитие физкультурного движения и массового спорта в стране.

16^ В октябре 1941 г. НКО был издан приказ № 0391 «О фактах подмены воспитательной работы репрессиями», в котором требовалось от всех командиров и политработников принять решительные меры к усилению разъяснительной работы, не допускать подмены воспитательной работы наказаниями. Главное политическое управление РККА в своих директивах неоднократно указывало на факты и выступало против необоснованных искривлений дисциплинарной практики, превышения власти в деятельности некоторых командиров.

17^ Так, пункты 6 и 7 «Дисциплинарного устава Красной Армии» 1940 г. определяли, что «…в случаях неповиновения, открытого сопротивления или злостного нарушения дисциплины и порядка командир имеет право принять все меры принуждения, вплоть до применения силы и оружия... Командир не несет ответственность за последствия, если для принуждения неповинующихся приказу и для восстановления дисциплины и порядка будет вынужден применить силу или оружие».

18^ Заметим, что социальное поведение может быть нормативным в одной и ненормативным в другой общности. Поэтому мы рассматриваем различные варианты социального поведения, следуя традиционной схеме.

19^ В социологии и праве, аналитической психологии используется также термин интернализация.

Код для цитирования: Скопировать