VII Международная студенческая научная конференция Студенческий научный форум - 2015

 Реформами Петра I и всем дальнейшим ходом исторического развития Россия была выведена из состояния политической и культурной изоляции, ак­тивно включившись в историческую жизнь европейской цивилизации. С этим временем связаны первые массовые вояжи русских за границу, впоследствии превратившиеся в нечто напоминающее паломничество правоверных в Мекку. Тогда же разворачивается широкое привлечение иностранцев на русскую службу. Петр приглашает из-за границы различных специалистов, мастеров и ремесленников, деятелей науки и искусства. Начинается активное знакомство русского общества с европейской культурой и бытом, пробуждается интерес к гражданскому и политическому устройству западных стран.

        «В западничестве, - как писал прот. Г.П. Флоровский о Петре,  - он не был первым, не был и одиноким в Москве XVIIв.... Петр застает в Москве уже це­лое поколение, выросшее и воспитанное в мыслях о Западе, если и не в запад­ных мыслях... Новизна петровских реформ не в западничестве, но в секуляри­зации»[6, с. 458].

        Заставив дворянство говорить на иностранных языках, Петр сделал до­ступными для формировавшегося русского общества передовую европейскую культуру и идеологию. В этой связи необходимо указать на следующее весьма важное обстоятельство. Как известно, в первой половине и середине XVIII века господствующим направлением в развитии общественной мысли европейских стран было Просвещение. Поэтому именно просветительские идеи стали зна­менем политической идеологии «модернизирующегося» русского государства.

        Однако, в широко распахнутое Петром "окно в Европу" ворвался не только ветер европейского просвещения, но и тлетворный смрад чужебесия. Неуваже­ние же к своему родному привело наш народ в состояние тяжелейшего психи­ческого недуга - чужебесия. Чужие понятия расстраивали наши связи с поня­тиями собственными[3, с. 120]. Насильственный характер преобразований Петра прервал и деформировал естественный ход подлинного просвещения страны: «Толчок, данный этим властителем, надолго задержал у нас истинные успехи цивилиза­ции. Наши опыты в изящных искусствах, скопированные с произведений ино­странцев, сохранили между ними и нами в течение двух веков ту разницу, ко­торая отделяет человека от обезьяны» [5, с. 791]. А уже применительно к нашему временибыла высказана по сути эта же мысль, хотя и в другой форме:«Русский человек сегодня - это «западноид», т.е. существо без роду и без племени, примитивное, подражательное, насквозь прагматизированное».

Попытка революционными методами привить России чуждые ей ценно­сти западного мира, ценой отказа от собственной национальной культуры, яви­лась огромной ошибкой, из-за которой страна впала в «кризис души» и навсе­гда потеряла свои самобытные традиции и моральные устои. Народ развра­щался, делился на классы, заменяя традиционные русские религиозно-право­славные ценности, на ценности светской гуманистической культуры. «Если Россия до Петра Великого,- писал русский мыслитель Н. Трубецкой, - по своей культуре могла считаться чуть ли не самой даровитой продолжательницей Ви­зантии, то после Петра Великого, вступив на путь ,,романо-германской"ориен­тации, она оказалась в хвосте европейской культуры, на задворках цивилиза­ции» [5, с.793 - 794].

          А другой мыслитель XIX века, Улыбышев справедливо указал на отсут­ствие творческого начала в петровских реформах, выразившееся в их подража­тельности: «Петр Великий, несмотря на исключительные таланты, обладал ско­рее гением подражательным, нежели творческим. Заставляя варварский народ принять костюм и нравы иностранцев, он в короткое время дал ему видимость цивилизации. Но эта скороспелая цивилизация была также далека от истинной, как эфемерное тепличное растение от древнего дуба, взращенного воздухом, солнцем и долгими годами как оплот против грозы и памятник вечности» [5, с. 788].

         Подражательность и несамостоятельность в сферах культурной и идеологи­ческой, проявившаяся в феномене европейской секуляризации, кото­рая получила свое развитие и распространение в России в ходе реформ Петра, неизбежно привела и к подражательности и несамостоятельности в сфере госу­дарственного строительства, а с ними и к десакрализации главнейших принци­пов власти и государственности. «Перефразируя слова Ф.М. Достоевского, подчеркнем, что как только народ теряет уверенность, что только в нем одном заключена вся полнота человеческой правды, он теряет способность к государ­ственному имперскому строительству. Для России ситуация сложилась еще бо­лее трагично. Утрата ощущения, что власть в России есть носитель этой единой и Святой Истины свершилась тогда, когда на плечи русского народа уже легла имперская ноша. В 1721 году, с объявлением Петром в России империи для народа не сразу, но скоро стало ясно, что власть видит себя отныне только как светский авторитарный институт по западному образцу. Быть империей и официально слыть империей в рамках европейской политической системы XVIII столетия оказа­лось не одно и то же. Власть сама отказывалась от ноши священноначалия Цар­ского служения...

С утратой элитой национально-культурной самоидентификации, с от­чуждением государствообразующего народа, в его подавляющей массе, от Трона и, соответственно, от государства, между тремя составными частями традиционного государственного организма в России, трона, дворянства и кре­стьянской массы стали образовываться буферные зоны, которые заполнил чу­жеродный элемент. Между троном и национальным дворянством образова­лась немецкая прослойка, между дворянами и массой народа выросло чудище безродной интеллигенции, как раковая опухоль для некогда могучего орга­низма. Государство было обречено» [2,  с. 295].

«Если в Московской Руси власть воспринималась как священная носитель­ница христианского идеала и последняя наследница истинного православного царства, то после Петра власть определяла себя в России, как «европейское начало». Если для русского человека, времен царствия Московского, европеец был убогим варваром и еретиком, то в империи, эмансипировавшееся от госу­дарства и народа дворянство, а за ним и бюрократия стали испытывать бук­вальный страх и отвращение к своей, уже неполноценной в их глазах, природ­ной русскости. К правительству эти круги тяготели только по причине того, что желали в нем видеть последовательного европейца в бескрайней азиатской пу­стыне. Традиционная русская государственность погружалась во мрак ночи, под покровом которой народ ждала одурманивающая оргия керенщины, поно­жовщина большевизма и брутальный грабеж эпохи постсоветских ,,реформ"» [2,  с. 260].

Петр I не изменил направления  реформирования социальной  жизни, избранного его предшественниками, и сам ничего не придумал. Но он отказался от эволюционного перехода: поддался  идее  быстротечного времени, опасался промедлить, не успеть, не совладать со временем. Практика постоянных и по­спешных реформ придала  по своей сути эволюционным преобразованиям ре­волюционный характер, что отрицательно сказалось на их результате.

Попытка  революционными  методами  привить России  чуждые ей цен­ности  западного мира ценой отказа от собственной национальной культуры  предопределила её направление. Характер и способ осуществления  всех после­дующих преобразований  русской жизни: все они  проводились верховной вла­стью. По приказу через насилие, правящие слои навсегда отрекались от соб­ственной  национальной  культуры, народ  обрекался  на страдания. Всё, что вводилось  сверху, вызывало у народа подозрения, высшей власти он не дове­рял. И в итоге каждая  реформа оборачивалась очередным провалом.

Реально Петр совершил только три важнейших деяния:

1.     Невероятно усилил государство и уничтожил все социальные слои и группы людей, которые были от него относительно независимы.

2.     Н         евероятно упростил общество и подчинил его государству.

3.     Окончательно завершил начавшийся еще при его отце раскол обще­ства на две части.

В свете этих положений становится понятным и приобретает особый смысл и значение вывод А. Головатенко о том, что «реформы Петра стали ис­ходным пунктом двух во многом противоположных процессов. Именно в начале XVIII века получило мощный импульс огосударствление общественной жизни. Но одновременно потрясения петровской эпохи и внезапное расширение куль­турного горизонта образованных слоев русского общества, стимулировали раз­витие критического отношения к социальному и политическому строю со­зданной Петром империи. Эта вторая тенденция таила в себе большой антиго­сударственный потенциал. Либеральные вельможи екатерининского времени, вольнолюбивые офицеры - декабристы, мыслители николаевской эпохи, рево­люционеры и радикально настроенные интеллигенты пореформенной России - все эти оппозиционные властям силы складывались в новой культурной среде, характерные черты которой проявились именно при Петре Великом. Конечно, и до Петра существовала интеллектуальная оппозиция власти, но не было усло­вий, превращавших оппозицию в неизбежность и выталкивающих в ее ряды многих ярких представителей политической и культурной элиты. Глубина про­тивостояния бюрократического государства и значительной части этой элиты бывала различной, было немало попыток примирения двух начал - государства и общества, были времена, (...) способствовавшие компромиссу, но трагиче­ская раздвоенность национального организма оставалась постоянной чертой отечественной действительности» [1, c. 88]. Этот важный вывод является клю­чевым для понимания многих глубинных процессов, происходящих в после­петровский период и определявших весь дальнейший ход отечественной исто­рии, вплоть до нашего времени.  Он показывает, что этими реформами были за­ложены глубокие внутренние противоречия в системе государственного устройства и общественных отношений, приведшие Россию к краху в 1917 г.

Именно изменение души народа, его ценностей, является огромной ошибкой, из-за которой страна впала в «кризис души» и навсегда потеряла свои самобытные тради­ции и моральные устои. Из записей о первых экспедициях в Европу мы видим, насколько она погрязла в пошлом разврате, скрывающемся за ширмой роскошных балов и фальшивого этикета. Можно ли сопоставить Русскую веру с этими мнимокраси­выми из­лишествами - очевидно нет! Вера давала народу надежду, была и «этикетом», и образом жизни, это то, что делало людей равными и соединяло их в единое целое перед лицом всеобщих бед.

        Очевидно, здесь вся суть вопроса заключается в том, что национальный менталитет любого народа имеет ценностное ядро - константу, вокруг которой концентрируется обобщенный национальный тип человека. Формируясь исто­рически, веками, этот менталитет определяет национальную модель экономи­ческого и социального поведения - культуру потребления, производства и со­ответствующие мотивации. Попытки же насильственного воздействия на мен­талитет личности чрезвычайно пагубны и практически нереализуемы. Они и вызвали раскол нации в России в XVII - XVIII вв. и наряду с другими факто­рами способствовали массовой люмпенизации населения в XX в.

В этой связи уместно привести мнение С.В. Перевезенцева. Поставив во­прос, почему XX столетие явилось таким трагическим для России и русского народа, он от­вечает на него так: «главная причина состояла в том, что именно в XX столетии про­изошло коренное изменение ценностных ориентиров жизни России и русского народа, на Земле. Вернее, не изменение, а подмена этих смысловых  и ценност­ных ориентиров. Именно в прошлом веке наиболее рас­цвел тот процесс, который в России начался еще реформами Петра I, - замена традиционных русских религиозно-православных ценно­стей ценностями свет­ской гуманистической культуры. Именно в XX в. Россию бро­сили в борьбу за овладение материальным миром, отправили в безудержную гонку за физиче­ским бессмертием» [4, с. 444]. Это привело к последствиям, по большей мере негативного характера. В итоге Россия получила то, последствия чего она «расхлебывает» до сего­дняшнего дня. Ко всем из­вестным бедам, постигшим страну и народ, добави­лась еще одна - самая страшная. Сегодня со всей ост­ротой встал вопрос уже не о сохранении, а о выживании самого русского народа.

Таким образом, подводя итог, следует заметить, что европейская секуляризация, главным инициатором и вдохновителем которой явился Петр, привела к масштабным и существенным изменениям как всего государственно-политического и отчасти даже социального строя России, так и самого культурно-генетического кода, духовного склада и характера Российской цивилизации.В эпоху Петра, Русь Московская стала превращаться в Россию императорскую, блестящую и могущественную только внешне, но внутренне духовно обедненную, опустошенную. «Вот Россия, прославленная в победах Петра Великого! Блистательная и просвещенная в век Екатерины Великой! Победоносная и сияющая в веке Се­ребряном! Но почему всегда в русских душах не проходит тайная тревога, что все равно, как ни великолепна Россия, в чем-то не жива, не дышит? В чем-то отлучена от Света и Правды. В нестерпимой тоске и сумасшествии ее гениев и пророков - Сумарокова, Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Толстого, Достоев­ского, Мусоргского, Врубеля, Лескова - звучит отчаянный вопль:,,Со Христом крестилась, а во Христа не облеклась», предвидение какого-то отлучения и предчувствие за то великих испытаний и наказаний" [7, с. 180]. Это и обусловило своеобразие пути исторического развития России, послужив в дальнейшем основой для различного рода потрясений и катастроф, ибо каждый раз следствием реформ, проводившихся в рам­ках петровской квазимодернизаторской, евро-крепостнической, абсолютистской модели, оказывалась еще большая архаизация системы общественных отноше­ний. Именно она явилась решающим фактором, повлиявшим на то, что в Рос­сии сложилась догоняющая модель, обусловившая  ее существенное отставание от передовых стран Европы.

Список литературы:

1. Головатенко А. История России: спорные проблемы. М.  Школа-Пресс. 1994. 237 с.

2. Ларионов В.Е. Городова  М.Н. Священное наследие. М.:Алгоритм.2010. 576с.

3. Мавродин В.В. Петр I. М., Воениздат. 1948. 162 с.

4. Перевезенцев С.В. Смысл русской истории. М. Вече. 2003. 496 с.

5. ПетрВеликий: proetcontra. СПб., РХГИ. 1024 с.

6. Флоровский Г.П. Петербургский переворот // Из истории русской культуры.  - Т. IV. (XVIII начало XIX века). М.: Языки русской культуры, 2000.  - С. 349 - 413.

7. Шорникова И.Н., Шорников В.П. Боярыня Морозова. Самара. 2007. 192 с.